Двор чудес (сборник)

Вскоре с витрины стали постепенно исчезать книги в ярких обложках: за «Иглоукалыванием» – «Любовная гимнастика Тао», потом всяческие тайны пирамид, затем статуэтка Будды. Оставались лишь «Колесо жизни» да Иисус Христос. За стеклом витрины все еще виднелась бумажка с объявлением, написанным от руки. Желтолицего хозяина было не видно за пыльными стеклами – но все это я едва замечала – оттого что все реже на витой лестнице слышались шаги и свист – пока наконец однажды шаги с грохотом не ссыпались со ступенек!

Той ночью мне приснилась квартирная агентша. Мадам Алла болталась над полом в моей комнате на метле, с распущенными седыми патлами. «Ты поняла? – спрашивала она, хихикая. – Ты все поняла?

Да, я поняла все. Поняла, что надо опрометью – слышите? опрометью – бежать через дорогу в желтую книжную лавку!

Но не было больше ничего: стекла покрывал слой известки. Лишь клочок с непонятным объявлением держался чудом.

«По четвергам, – с трудом разобрала я, – путешествие в…» – Край был оборван.

…Теперь там таиландский ресторан.

Меня зовут Синг

Директор Театра теней жил одиноко и оттого к нему часто приходили гости.

Забавное все же метро в Париже! Поезда идут в двух направлениях. Новые вагончики, голубые лаковые, катят в рай: первое небо, второе – и далее до седьмого. А старые, с ободранными скамейками, скрипучие, все изрисованные, катят в ад: круг первый, второй – и так до девятого, конечной станции.

Так она шутила совсем недавно. Совсем недавно она шутила, а вот сейчас, вечером под Рождество, ее адски мотало по жилам метро, взад-вперед, из конца в конец, Клиньянкур – Орлеан (от кур – к орлам), и таким постоянным под ее оцепенелым взглядом было повторенье лиц, что, казалось, они бежали по кругу.

Наконец, через много часов, очнулась. Выбралась на поверхность из кротовых ходов мышиной станции Сан-Мишель. Сонно забрела в кондитерскую, купила яблочный пирог, в овощном – мандарины. Улица Великих Августинцев, где стоял ее дом, была полна пестрой человеческой грязи. Знакомые клошары выкатили на тележке банку из-под пива с надписью: «Подайте на черную икру к Рождеству!» Все веселились, словно боялись остановиться. Обдирая зубами кожуру с мандарина, исподлобья глядела она на чужое веселье. Как по речному дну, увязая в илистой музыке, плелась домой.

(Чужие. Чужие.)

С трудом забралась на свой третий этаж. Рухнула на постель, не раздеваясь. На минуту ощутила что-то вроде блаженства. Сегодня придут гости. Таня придет. С ней Бранко. Таня всего пять дней работала на складе, паковала и распаковывала нежно-мятую кисею – индийские платья. Она уже со всеми там подружилась и сегодня придет с новым приятелем-сослуживцем. Его зовут Бранко.

Вчера она позвонила.

– Представляешь, врываются к нам двое, как начали на Бранко орать – у-ужас! Говорят, по их машине бегал ночью. Он с Мартиники, чемпион по плаванию. Здоровый – ужас! Как трахнет кулаком по огнетушителю – ба-бах! Пены – ужас! Прямо рычит, а я вся дрожу, повисла на нем, чтобы те-то убежали, а он меня к себе прижимает, говорит: «Красивая, красивая!» Представляешь? У-ужас! Слушай, давай мы с ним к тебе придем на Рождество. Он хочет с тобой познакомиться. Только он совсем простой, подражает голосам диких зверей и плавает. Я ему про тебя рассказала. Он сказал: «Я уже люблю ее». О’кей?

– Ага.

– Завтра в девять, о’кей? Он до того провожает в аэропорт сестру, она улетает на Мартинику. Чао.

(И вот замерцало в туннеле метро, потекло по ее жилам что-то светлое, мутноватое. Пусть придут, пусть спасут. Не все ли равно как?)

В девять позвонила Таня.

– Я заболела, ужас! Бранко придет без меня.

– Ой, да как же я?..

– Да брось ты, он же простой, он как ребенок. Поговори с ним о его острове. Чао.

(Решительно, люди – не Армия спасения.)

В ожидании она задремала. Ее разбудил стук в дверь. Сонная, подошла она к двери, заглянула в глазок. На площадке качалась огромная тень. Открыла дверь. Золотистый бог Южных морей стоял на пороге. Спокойно улыбался глазами под пушистыми ресницами, всем нежным золотым лицом. С его куртки на коврик в прихожей стекал дождь.

– Здравствуйте, заходите, пожалуйста. Таня не придет. Она заболела.

Не спуская с нее глаз, он стянул с плеч куртку. Уселся на стул, ровно уложив руки на колени.

– Таня хорошая, – сообщил он. – Я ее люблю. Я и тебя люблю.

– Вот и хорошо. Давайте есть яблочный пирог. Пирог вкусный.

– Я не люблю есть, я плаваю. У нас на Мартинике много не едят.

– Хотите вина, чаю?

– Не надо вина, я не пью вина, я и чай не пью, я люблю только воду. Дай мне воды.

Она вернулась из кухни со стаканом. Он, сидя так же прямо, все так же разглядывал стену.

– Я скоро должен идти, – сказал он. – Сестра улетает домой, на Мартинику. Я должен ее проводить.

– Таня сказала, что ты уже проводил сестру на Мартинику.

– А Таня твоя подруга?