Двор чудес (сборник)

Никто ничего еще не замечает. А у тебя уже лицо желтеет. Ты смотришь пустыми черными дырами. Нет, пятнами. Черными пятнами на желто-белом идиотическом лице. Из-за заостренных по-волчьи ушей видны наползающие на воротник, ромбообразные, смятые, старые, широкие щеки.

Не желая раньше времени выдать себя, ты хочешь завлечь подальше жертву, якобы одобряя, завести в дебри застольного красноречия. Терпишь, покуда какой-то пушкинист не произнесет: «Ты гений, старик!» – с каким-то тайным нюансом, который тебе в тот момент не нравится. Вот этим-то мельчайшим нюансом, самодовольной в твой адрес хвалой, ты тайно доволен.

Ты увидел эманацию зла – она клубится вокруг голов – и вокруг твоей головы скапливается холодная туманность, холод бездушного пространства проникает вовнутрь. Уже ты ненавидишь, и ненависть твоя, как по трубе, течет к чьей-то голове. Тут-то от тебя бы и бежать без оглядки. Но ничего никто не замечает, не понимают, веселясь, что обречены и осуждены тобой. Судимы за суету сует и дьяволизм.

Нельзя было тебе хвалу произносить – с тобой на одну доску, пусть на секунду, попытаться себя поставить! Святотатство! Вы – разной породы! И одно ужасает тебя: «Как он смеет?! Какое право он имеет на две руки и две ноги, как я? На голос и стремление казаться – чем-то быть?!»

Хотя одно твое наличие само собой упразднило нормальное людское естество! О, мясо презренное, о плоть, что пытается казаться одухотворенной!

«Как смел ты сказать, что я гений?!»

Вторая стадия – Демиург в ярости оттого, что сотворил себя не сам. Его крик – протест против тела, которое повелевает душой: «Неужели Я – случайное соединение молекул, генная закваска, следствие слияния случайного, влияние солнца, снега, температурного баланса в момент, когда был зачат – о нет, не Я! – пещерный предок мой! Неужто по его генетическому коду определился Я – творенье, а не творец себя?!

Я – сущность?!! Или Я – случайность?!!

…Ах, они су-у-уки! Как они посмели меня хвалить? Засранцы, сволочи! А-А-А-А-А! Ты гад, говнюк и сука, – я гений. И я сейчас тебя убью.

Слишком много разумных людей на свете, неспособных разглядеть тебя и вовремя устраниться, чтобы тебя не мучить.

При сближении с себе подобными ты холодел – сравненье могло оказаться в чужую пользу:

«Как смеет он? Какую окуджаву он несет?! Кто ему позволил высказывать по поводу меня свои соображения?! Он – он спросил МЕНЯ?!!» (Вино и водка в тот момент уж целиком очистили мозги – опустошили от всего, что могло помешать уничтожать осмелившегося восхищаться – тобой).

«Тобой?! Мной! Но это же не я (как бы его убить?). Ведь это всего лишь они, всего лишь мои предки, их жратва – пронырливый идиотский сперматозоид, который, победив скоростной кросс, врезается с размаху в то самое – мясистое, багровое, темное, в пульсацию мясных кулис…

Я?! Он – хвалит – меня?! А я – НИ ПРИ ЧЕМ! Гениальность – не моя! Гениальность сала, вони, мяса, дерьма! Дерьмо! А вот вам фигу! Фигу! Фигу!!!»

«Ты гений, старик!»

– Ты… Сволочь… Смеешь… ААААААААААА!!!!!!!

Сволочь!

Я – БОГ!..

…Ты выносил лишь похвалы дураков. Дураки – они блаженные, как и ты. Вы изъясняетесь на простом языке сумасшедших. Тебе нравилось, что дураки клянутся твоим именем:

Спит в нирване Божество —Рот отверзся, как ворота,У тебя четверг в субботу,А на Пасху – Рождество.Развалился Демиург

На диване, как в нирване,Оглушает храпом рваным.Из ноздри – хрустальный шнур.Тень по плоскому лицуИ кривой зигзаг – улыбка.Гений! Может, по ошибкеТы попался мертвецу?[8]

Восхождение на Памир

десять миллионов магазинов ресторанов министерств контор заводов поездов и пароходов

Просыпаясь затемно, слышал затылком убыстрение земного вращения – сердце чугунной кувалдой било со дна сна. За закрытыми веками пытались выпрыгнуть из завесы сна в реальность чернолесья – старички кусты с длинными до земли черно-седыми бородами; сменяя их, проступало что-то серо-рыжее, цементно-кирпичное – какая-то фигура, превращаясь в уже совсем настоящий рассвет.

За стеной, как обычно, ругались дуэтом старики соседи:

– Мои дети – ХИРУРГИ, твои – УРКИ! – корил старуху старик. – Не, бля, поал, МОИ ДЕТИ – хирурги, ТВОИ – урки!.. Ты что, не понимаешь, МОИ ДЕТИ – ХИРУРГИ! ТВОИ – УРКИ!!!

– А что тебе мои дети? – не выдерживает Бавкида.

– А что мне твои дети? – ехидничает Филимон.

– Нет, а что тебе МОИ ДЕТИ?

– Да, а что мне ТВОИ ДЕТИ?!

Наконец финальным дуэтом-фальцетом:

тебе моиА что дети?!мне твои