Дворец для любимой

Ну что ж, он точно не прогадал. Вряд ли бы судьба вознесла его так высоко, откажись он тогда от моего предложения. А сейчас… К нему подошел наместник провинции Монтенер герцог Монтейский, взял под руку и отвёл в сторону, чтобы обсудить какой-то вопрос. Герент и сам сейчас со шпагой, что говорит о появившемся у него дворянском звании. И пусть шпага его не боевая, слишком коротка она для этого, да относится он к ней явно с опаской, но в этом ли дело? Праздник грозил растянуться на несколько дней, к тому же я успел получить приглашения во все мало-мальски значимые дома Монтенера, так что утром четвёртого дня пребывания в городе, я сбежал, догоняя свой отряд, ушедший уже давно.

И тут же пожалел, что не сделал этого раньше. Каменное покрытие тракта заканчивалось почти сразу же за Монтенером, от начавшихся проливных дождей вздулись реки, и мы были вынуждены встать в небольшом селе, дожидаясь спада воды.

Вся пакость ситуации заключалась в том, что отправься мы немногим ранее, успели бы достичь Майронских лесов. Там тракт шел по каменистому берегу Арны, и дождь был бы уже не так страшен.

Теперь же предстояло ждать, пока спадет вода в небольшой речушке Пауве, потому что мост, перекинутый через нее, скрылся под водой.

Пауву я помнил хорошо по своим прежним путешествиям на север. В обычном ее состоянии через речку даже Шлон в своем нынешнем виде перепрыгнул бы, а тут гляди-ка что, на настоящую стала походить.

Деревенька, названная в честь протекающей сразу за его околицей Паувы, имела десятка полтора дворов и принадлежала казне. О том, чтобы все селения, лежащие на обочине имперских трактов, принадлежали казне, позаботился еще император Инвальд I, приходящийся Янианне дедушкой. До этого они были кто чьими, и их владельцы всячески пытались иметь с этого выгоду. Затем произошел какой-то случай, причем произошел он на глазах у проезжавшего Инвальда, и это переполнило его чашу терпения. А уж Инвальд был крут, даже вступивший после него на трон Конрад III, тоже не отличавшийся кротостью, за что в народе получил прозвище «Строгий», нравом был мягче.

Я занял самый большой дом, принадлежащий старосте. Из-за ненастной погоды днями сидеть в шатре удовольствие слабое, да и возмещу потом беспокойство золотом, так что временно покинувшие свое жилище хозяева должны будут остаться довольными.

Настроение было под стать погоде, не хотелось даже прислушиваться к трепу Шлона, находящемуся в соседней комнате, и вполголоса рассказывающего о том, как он стал винным магнатом Империи. Шлон любую ситуацию может повернуть так, что становится смешно.

В Монтенере со мной осталась сотня, считающаяся личной охраной да полуэскадрон фер Дисса, остальные были сейчас где-то далеко впереди. И этого было много, но я привык к тому, что постоянно влипаю в какие-то истории, так что хотелось немного подстраховаться хотя бы таким образом.

Я сидел в гордом одиночестве, барабаня пальцами по свежевыскобленной столешнице, на которой стоял подсвечник с толстой свечей, пока еще не зажжённой по случаю не сгустившихся до состояния темноты сумерек.

Казалось бы, никаких особых причин для уныния нет, но почему-то на душе было тревожно. А из-за чего тревожно, я и сам понять не мог. Со мной такое бывает — навалится хандра не хандра, тоска не тоска, и сидишь, в голове перебираешь, что же является этому причиной. Как поймешь причину — сразу становится легче, не раз замечал.

Война? Ну так она далеко еще не проиграна, и имеются все причины надеяться на то, что и не проиграется. Дела тоже как будто бы идут хорошо. Так что же тогда, черт бы все побрал?

Быть может состоявшийся перед самым отъездом разговор с Коллайном, когда он пообещал в самом скором времени дать полностью расклад, кто замешен в готовящемся против императрицы заговоре? Коллайн говорил очень осторожно, я же не стал настаивать на том, чтобы он поведал все известные ему подробности.

Да и чего там неожиданного я мог бы услышать? Мне и самому ведомо, кто стоит во главе всего этого. Не то чтобы знаю, но уверен почти на все сто. Вскрывать этот гнойник давно уже было пора, и я бы непременно это сделал, но теперь придется ждать окончания войны, сейчас не время.

А может быть, не стоило ждать? Сколько времени уже можно откладывать? Может, именно в этом и есть причина того, что гложет меня?

Пока я находился в Дрондере, мог ничего не опасаться. И сил у меня хватает, да и людей верных либо зависимых полно, не один научно-технический прогресс на уме. Людей и сейчас, после моего отъезда, у Коллайна под рукой вдосталь, но тревожно на душе, тревожно. И назад не воротишься, затеянное мною дело никому не передоверишь.

Есть и еще что-то, что внушает беспокойство, но причины снова понять не могу. Где-то на краю сознания вертится, но не дается. Дьявол, хоть разворачивайся и в столицу возвращайся.

За спиной послышался тихий шорох, мыши, что ли? Нет, мыши едва слышно шептаться не умеют.

— А ну-ка идите сюда! — Со всей строгостью в голосе заявил я.

Испуганное ойканье, шорох, звук босых ног…

— Идите, идите!