Дворец для рабов

От странной горчащей воды действительно становилось легче, хотя встать не удавалось по-прежнему, да и совершать какие-нибудь иные действия, кроме как подносить к губам флягу, тоже.

– Погоди!..

– Тимур, – проговорил Максим с упреком. – Не надейся, пока я здесь, не поднимешься. И скрутить меня у тебя не выйдет все равно. Силенок не хватит в любом случае: не живому побороть мертвеца.

– Да понял я уже… – прошептал Тим. – Меня другое волнует: Витас. Так это из-за него все?

– То, что тот отрезок тоннеля прошли и не полегли все трое? – переспросил Максим. Тим кивнул. – Можно и так сказать. Ты обязан дойти.

– Но не вернуться?

– На кой отпускали бы, если б шанса на возвращение не осталось? – вопросом на вопрос ответил Максим. Несмотря на произнесенные странные и страшные слова, выглядел он живым, но одновременно с этим и нет – каким-то застывшим, с заострившимися чертами лица и бледной, как у покойника, кожей. Тим присмотрелся внимательнее: грудная клетка не двигалась. – Думаешь, существу, способному стереть часть памяти – вернее, заблокировать, – оказалось бы трудно заставить тебя забыть о Москве, а заодно внушить омерзение при одной лишь мысли куда-то уйти из родного поселка?

– Любое внушение разрушает личность, – сказал Данька. Он тоже был бледен, напуган; голос дрожал.

– Это ты Беляева начитался. «Властелин мира» – так? – рассмеялся Максим. Данька предпочел промолчать. – Идеалист… Все мы – идеалисты, оттого и оказались здесь. Но вообще-то да. Колодезову на фиг не сдалось удерживать тебя таким вот образом, командир; и превращать в тень себя прежнего, а то и суицидника в будущем – тоже. Потому, если шанс вернуться у тебя будет, ты вернешься, Тимур. Непременно и обязательно. Мне вообще кажется, ты не просто так туда идешь, а за кем-то или за чем-то.

Тим нахмурился:

– А вы оба?..

– А я пошел, – сказал Максим и крепко сжал его плечо.

Он встал, повернувшись лицом к стене тоннеля, повел рукой перед собой, словно смахивал пыль, мельтешащую перед глазами. И вдруг прямо в темной, увитой проводами стене начал возникать проход. Медленно и величественно раскрывались кулисы этой реальности, показывая совершенно иной мир: яркий и светлый, с поющими птицами, звоном ручьев и склонившимися к самой воде синими колокольчиками. Ветер ласкал цветущие травы, шелестели деревья, нос Тима щекотали ранее неведомые, но точно приятные ароматы. Максим, выпустив его плечо, шагнул туда. Куда – неясно, но там точно было хорошо, не так, как в действительности, где постоянно приходилось бороться за свою жизнь и жизнь близких. Наверное, потому Тим и не стал его удерживать. Менее всего на свете он хотел бы для Максима той же судьбы, какая постигла пассажиров призрачного поезда.

– Живи, командир. Воду пей. Хорошая она, силы возвращает, ты не гляди, что мертвая, – прибавил Максим, и у Тима перед глазами снова поплыло…

* * *

– Ох…

Тим застонал и с трудом открыл глаза. Вокруг привычно разливалась темнота. Зажженный фонарь освещал небольшой участок путей, стен и кабелей. Было душно, но волновало это в последнюю очередь. Еще – холодно, но и это удавалось перетерпеть.

– Дань…

– Тут я. – Виска коснулось мокрое, стало немного легче. – Наконец-то очнулся, я уж думал, все… один остался, – произнес тот и неожиданно всхлипнул.

– Дань, ты чего? Плачешь?.. – удивленно простонал Тим.

– А ты как думаешь? Когда Макс сбрендил и во тьму ломанулся, как волкодлак через пролесок, я за ним побежал, на тебя бессознательного наткнулся чудом, отволок, насколько получилось, а потом и меня скрутило: голоса, разное нашептывающие, какие-то белые камни перед глазами, лизнул – соленые, фигуры странные…

– Какие фигуры? Зомби? – спросил Тим.

– Типун тебе на язык! Меня точно кондратий хватил бы, увидь я какую-нибудь страхолюдину. Нет… вроде как даже кто-то из древних богов, помнишь, видели картинки в учебнике? Цвет кожи золотистый, но бледный, не как у азиатов. Черты лиц, опять же, наши. Словно из дерева вытесанные, но красивые: и мужчины, и женщины. У одной в руке веретено, а на глазах повязка – слепая. Она, собственно, со мной и разговаривала – ласково, нежно, как мама, – только слов-то я и не запомнил, лишь ощущение, будто жалели и успокаивали. От такого, Тимка, у любого слезы на глаза навернутся, а уж когда я снова в тоннеле очнулся… – Он покачал головой. – Я-то уж понадеялся, что все хорошо будет, а тут снова в этот тоннель. Ты лежишь, и, кажется, не дышишь, хотя пульс прослушивается четкий, немного учащенный.

– Ясно, – прервал его Тим. – Макс, значит, пропал?

– Значит, – вздохнул Данька. – Можем его поискать, но мне кажется…

– Не найдем, – уверенно произнес Тим.

– Или наткнемся на тело, а это еще хуже, – пробормотал Данька. – Не представляю, как мы его похороним. С другой стороны, нехорошо своих бросать волкодлакам на съедение.

– Здесь тварей нет, – убежденно заявил Тим, – но Макса мы не отыщем, тут уж можешь мне поверить.