Дворец для рабов

– Тебя собирались выследить и убить, – заметил Тим, стараясь не показывать, что задет.

– Меня пытаются, – Кай интонационно выделил последнее слово, – выследить и убить уже довольно давно. Как видишь, я мило с тобой беседую и погибать не намерен. – И, посерьезнев, все же сказал: – Тебя заказали.

– Убить?..

Холодок прокатился по пищеводу и устроился где-то в желудке, но страха не было. Тим не сомневался и в том, что от Кая не сумеет ни сбежать, ни противостоять ему. Тихая смерть ходит бесшумно и не промахивается.

– Н-да… – устало протянул Кай и прикрыл глаза правой рукой, пробарабанив по деревянному подлокотнику ногтями левой. – Сложно с тобой, Тим. Твоя амнезия прогрессирует и ты позабыл обо всем, о чем я рассказывал совсем недавно?

– Нет… – Тим растерялся. – Просто…

– В метрополитене существует очень мало людей, чьим словам следует верить. Я имею честь являться одним из них и действительно не убиваю тех, кто не заслуживает этого. А ты не заслуживаешь смерти.

– Даже если посулят очень многое?

Кай театральным жестом обвел зал и спросил:

– Думаешь, мне чего-нибудь не хватает?..

– Нет, – пристыженно ответил Тим.

– А второй такой человек, пусть я и не жалую его, очень просил вызволить тебя с «Марксистской». Знал, зараза, к кому обращаться, а еще – что никто иной с подобной задачей не справится. Думаю, остальные свои вопросы можешь приберечь для него, – Кай говорил ровным, хорошо поставленным голосом, выглядел отрешенным, но был уязвлен.

– Извини, – попросил парень.

– Ах, было бы за что! – хмыкнул сталкер. – Истину говорю: того, кто первым же делом не заподозрит меня невесть в чем, позову в ученики.

– Уверен, таковой появится, – от чистого сердца пожелал Тим.

– Пока не появился, – сказал Кай. – И, признаться, к лучшему. Я все же убийца. Не думаю, будто столь доверчивому типу будет легко овладеть моим ремеслом.

– Я тоже убийца, Кай. И в отличие от тебя не несу никакого возмездия.

– Вот как? – произнес тот равнодушно. – И кого же ты отвел за грань?

– Своих лучших друзей.

Кажется, сталкер выдохнул, затем махнул на него рукой и уставился в потолок.

– Ах, ты об этом…

Тим прикусил губу от досады.

– Неужели ты все же рассказал мне не все о своем путешествии в столицу? Неужто самолично застрелил их или свернул шеи? – язвительно поинтересовался Кай.

– Все, кто пошел со мной в Москву, мертвы! Этого достаточно! – воскликнул Тим и добавил: – По моей вине. Если бы…

– Да кабы. Первостепеннейшая ахинея!

– Но…

– Не терплю самоистязаний на ровном месте. По-моему, им могут быть подвержены лишь латентные мазохисты, – перебил его Кай, выплюнув слова сквозь зубы. – Как думаешь, если ты сейчас упадешь с постели и раскроишь свою глупую, наивную башку, я стану горевать?

– Ты? – переспросил парень. – Наверное, нет.

– А почему?

Тим уже было открыл рот, но Кай опередил его:

– Только не говори, будто я слишком жесток или мне по роду деятельности положено, – обижусь.

– Вовсе не собирался.

Кай тяжело вздохнул, окинул его усталым взглядом и принялся объяснять спокойно и медленно, словно ребенку:

– Идти за мной или нет – являлось твоим и только твоим выбором. Я мог позвать, а дальше – твое дело. Конечно, напади на нас кто-либо, я не ушел бы, не бросил, но брать на себя ответственность за твою судьбу, каждый твой чих или шаг – нет уж, уволь.

– Ты и не ушел, когда напали твари, – напомнил Тим.

– Не важно, – отмахнулся сталкер. – Ты ведь предлагал идти в Москву не только этим двоим?

– Не только.

– Тем более. Значит, они так решили сами. Тот, кто отказался или хотел остановить, – по-другому. Ты ни при чем, сколь бы ни хотелось считать иначе. Сильнейшее искушение – возомнить себя всемогущим, ты уж мне поверь. Однако истина заключается в том, что чужая смерть от тебя не зависит. Скажу больше, она не зависит и от меня: того, кому на роду написано утонуть, не застрелишь. Самоистязание же – сильнейшая дрянь в любом случае, что бы ни глаголили адепты исчезнувшей религии.

– Ты о чем?

– О всяких заповедях и утверждениях: дескать, душа очищается в страданиях. Мерзость еще та, преследующая единственную цель: управление толпой.

– Немчинов говорил иначе, – Тим не хотел, но почему-то произнес это вслух.

– Слушай его больше, – фыркнул Кай, – еще и не то расскажет. Прирожденных манипуляторов хлебом не корми, дай посеять сомнения, комплексы, терзания в чужой душе. Они делают подобное даже в отношении людей, к которым очень неплохо относятся.

Глава 17