Дворец иллюзий

Его недолгий визит мы коротали за едой, рассказывали истории, играли в кости (Дхри научил меня этому совсем не женскому развлечению). Мы много смеялись, часто над незначительными вещами. Я сочиняла стихи и загадки, чтобы развлечь братьев, и наблюдала, как они упражнялись во владении мечом. Дхри легко обезоружил Сикханди, затем спросил с интересом:

— А как же ты собираешься победить Бхишму?

— Я не должен одерживать над ним победу, — ответил Сикханди. — Я должен лишь убить его.

Я пыталась уговорить Сикханди остаться подольше. Я пообещала, что напишу стихотворение в его честь, что дам ему выиграть в кости, что Дхаи-ма приготовит его любимое рыбное карри. Дхри предложил научить его новейшим приемам борьбы.

Сикханди покачал головой, его глаза были полны печали:

— Спасибо за такой прием! — сказал он. — Всю мою жизнь люди желали, чтобы я поскорее уходил.

Дхри подарил ему свою любимую лошадь и лучший кинжал, а я дала ему в дорогу сладкие ладду и платок из шерсти яка, чтобы было в чем согреться во время предстоящей зимы. В складках платка я спрятала золотые монеты. Представляю его лицо, когда он обнаружит их в один из холодных и голодных дней во враждебном городе.

Но он от всего отказался.

— Чтобы начать мое покаяние, — объяснял он, — я должен путешествовать налегке, питаясь лишь тем, что дает земля.

— Покаяние?! — вскричала я. — Для чего? Это другие должны покаяться за всё то зло, которое они причинили тебе.

— Убить самого великого воина — ужасный грех, — ответил Сикханди. — Неважно, какова причина. Это ослабляет основы общества. Хуже, когда убивают, прибегая к обману, и это то, что я должен совершить, потому что в действительности у меня нет задатков, которые бы помогли мне сделать это иначе. Но я сразу же искуплю свой грех, так как вероятнее всего тоже умру.

В тени дворцовых ворот Дхри сказал:

— Брат, ты и мужчина, и женщина. Ты должен знать секреты, которых не знают другие. Поделись с нами своей мудростью.

— Да, да я познал многое, пройдя этот путь, хотя теперь, когда я не мужчина и не женщина, эти знания не могут принести мне пользу, — сказал Сикханди, горько улыбнувшись. — Впрочем, есть одна истина, которая может пригодиться вам: сила мужчины — это сила быка, в то время как женская сила — это сила извивающейся змеи в поисках добычи. Вы должны уметь использовать эти качества, чтобы быть непобедимыми. До тех пор пока вы не сделаете этого, вы не получите то, что хотите.

Его слова привели меня в замешательство. Разве сила не была чем-то простым и цельным? Просто в том мире, который я знала, мужчины обладали большей властью (и я надеялась изменить такое положение вещей). Мне нужно было подумать над словами Сикханди.

Но прежде я должна была спросить у него кое-что. Взяв его за руки, я почувствовала, какими грубыми стали его ладони. Я попыталась намазать их кремом, но Сикханди остановил меня:

— Зачем мне это? Мне предстоит перерождение.

— Когда мы впервые встретились, за что ты поблагодарил меня? — спросила я.

— За то, что ты поможешь свершиться моей судьбе.

— Как?

— Из-за тебя начнется Великая война, во время которой я встречу Бхишму и убью его.

Лицо Сикханди потемнело.

— Хотя мне стоило просить у тебя прощения за то унижение, которое тебе предстоит пережить перед войной, и все то горе, которое обрушится на тебя после нее. Но ты вынесешь все испытания, сестра, потому что твоя судьба связана с моей.

7

Рыба

Я сидела под сливовым деревом в саду, безуспешно пытаясь сосредоточиться на томе Ньяи Шастры. Эта увесистая, трудная книга, которую я позаимствовала у брата, представляла собой свод законов страны. (Вскоре после визита Сикханди отец запретил мне брать уроки у его учителя, объявив, что я должна сосредоточиться на занятиях из сферы девичьих интересов.) Рядом со мной распускались дурманящие лепестки лета, все вокруг отвлекало: насекомые стрекотали, ароматные плоды черной сливы неспешно падали в густую траву. От брачных криков птиц необъяснимо щемило в груди. (По-видимому, это как раз лежало в «сфере девичьих интересов»?) Мои спутницы, дочери придворных, теснились под зонтом, чтобы уберечь кожу от палящего зноя. (Отец навязал мне общество этих девиц после визита Сикханди в надежде, что они окажут благотворное влияние, но те лишь раздражали меня.) Они шепотом обменивались сплетнями, жевали листы бетеля, чтобы подкрасить губы, обменивались рецептами любовных напитков, недовольно надували губки, хихикали безо всякой причины и издавали чересчур женственные вскрики, когда неосторожная пчела подлетала слишком близко. Время от времени они бросали на меня взгляды, в которых явственно читалось: «Только бы поскорее вернуться во дворец! Как безжалостно солнце, и даже зонтик не спасает, и как губительно оно для кожи! Теперь нам придется часами вымачивать кожу в йогурте и мазаться пастой из куркумы!»