Дворец на двоих

— О терпение, не покидай меня, — вздохнула Ирина и небрежно повязала платок вокруг Наташиной талии вместо пояса.

— Девушка! — позвала она продавщицу. — Мы это берем. Пойдем прямо так, а наше вы нам упакуйте.

Продавщица кивнула и, подойдя, сняла написанные от руки ценники с выбранных вещей.

— Пять пятьдесят и два рубля, — сказала она. — Пробейте чек в кассе.

— Семь пятьдесят! — огорчилась Наташа. — А у меня всего трешка.

Ирина снисходительно улыбнулась:

— Оставь ее себе на развод. У меня есть бабки. Я выбирала, я и платить буду.

— Неудобно! — запротестовала Наташа. — Навязалась я на вашу голову.

— Опять за свое? — Ирина готова была рассердиться. — Я ведь уже объяснила тебе, что неудобно!

— Зонтик…

— Спать в почтовом ящике: ноги не вытянешь и сквозит!

Они пробили чек и вновь вышли на рыночную площадку, где шумела и галдела барахолка.

Наташа вся съежилась под устремленными на нее взглядами, в новом обтягивающем платье она чувствовала себя точно обнаженная.

— Н-да! — Ирина неодобрительно тряхнула пышными темными локонами. — До мировых стандартов нам еще далеко. Ну что ж, переходим ко второму этапу обучения. Систему Станиславского знаешь?

— Слышала. Это для актеров.

— Это для всех. Универсальная и гениальная система. А стихи Николая Заболоцкого знаешь?

Наташа просияла:

— Да, да! Это я знаю!

Ирина глянула на нее озадаченно: она никак не ожидала такого ответа. Пожалуй, впервые с момента их встречи в ее зеленых глазах не искрилась насмешка.

— Правда знаешь? Откуда? Его ведь в школе не проходят. А ну, прочти что-нибудь!

Они пошли вдоль рядов, и Наташа декламировала стихи, счастливая, что может хоть чем-то блеснуть перед своей покровительницей:

Сидит извозчик, как на троне,Из ваты сделана броня,И борода, как на иконе,Лежит, монетами звеня.А бедный конь руками машет,То вытянется, как налим,

То снова восемь ног сверкаютВ его блестящем животе!

Наташа остановилась:

— Здорово, да? Вроде все так неправильно — а здорово! Конь так бежит, что ног кажется восемь, да еще руки! Как будто маленький ребенок эту картинку нарисовал.

Ирина молчала, пристально разглядывая девушку.

Потом взяла с прилавка большую гроздь крупного прозрачного винограда и протянула ей:

— Жуй. Витамины.

Платить она и не думала: вместо этого улыбнулась хозяину-грузину, и тот, улыбнувшись в ответ, только развел руками. Ирина была столь ослепительна, что он потерял дар речи.

— Однако — ближе к телу, — призвала она. — У Заболоцкого есть другие стихи:

Как хорошо, что дырочку для клизмыИмеют все живые организмы!

— Ага. — Наташа с наслаждением отщипывала виноградину за виноградиной, заглатывая их вместе с косточками.

— Ну так вот. Сосредоточься на своей дырочке для клизмы.

— Зачем?

— По Станиславскому. Будем отрабатывать походку. Сосредоточилась?

— Вроде бы.

— Теперь представь, что в дырочку вставлен карандаш. Грифелем, естественно, наружу. Представила?

— Да. — Наташе стало смешно.

— Теперь иди, и чтоб кончик карандаша рисовал в воздухе восьмерку, лежащую на боку.

— То есть знак бесконечности?

— Совершенно справедливо. Давай, вперед.

Наташа сделала несколько шагов, извиваясь и едва не давясь от смеха.

— Плечи пусть не дрыгаются. Они должны плыть ровно, по одной прямой, а двигается только карандашик и дырочка. Научишься — все мужчинки твои. И тот, который до гроба любимый, — тоже.

Наташа, закусив от усердия губу, прошлась, стараясь тщательно выполнить указания.

И тут же молодой парнишка, торговавший с рук книгами, бросил ей вслед реплику:

— Девушка, вашей маме случайно зять не нужен?

Она обернулась на ходу, не прерывая упражнения:

— Моя мама очень разборчива!

Наставница и ученица переглянулись — и одновременно расхохотались во все горло.

И, будто они послали окружающим какой-то неуловимый импульс, люди вокруг них тоже начали смеяться.

Смеялись торговцы.

Смеялись покупатели.

Смеялись ротозеи.

Хохотала вся Тишинка — студенческий рай.

А виновницы всего этого веселья победоносно вышагивали средь толпы, выписывая воображаемыми карандашами перевернутую восьмерку — знак бесконечности.

ФЕЯ

Андрей, видно, дома так и не появлялся: обед, приготовленный Наташей, остался нетронутым.

Некому было продемонстрировать новое платье и новую походку.

Однако на душе у Наташи не было так тяжело, как утром. Внутри у нее что-то разрядилось. Как будто там, после долгого томления, наконец сверкнула молния, пророкотал гром, пролился благодатный ливень, и теперь было свежо, чисто и солнечно.

Девушку переполняла какая-то новая энергия. Хотелось двигаться: бегать или танцевать.

Но лучше соединить приятное с полезным: вместо танцев Наташа пошла мыть лестницы.

Глупо, конечно, но отправилась она прямо в новом платье-чулке: очень уж не хотелось расставаться с обновкой. Она уж постарается работать поаккуратней.