Дворянин без титула

— Дуэлянты готовы? Секунданты, подойдите ко мне, — начал командовать Лошаков, выбранный в судьи поединка, — Стороны примиренья не желают? Правила кулачного боя вами до участников доведены и им понятны? — по очереди спросил он каждого, после чего отправил секундантов проверять обмотку кулаков у соперника.

Не знаю, чем мне особо ремни помогут, но может фаланги пальцев защитят и от растяжений спасут, зато способ обмотки меня удивил уже с самого начала. Оказывается, конечную петлю на кожаном ремне надевали на большой палец, и лишь затем обматывали ремнём саму руку.

Кому довелось в жизни боксировать, поймёт, о чём я говорю и в какую даль уходят традиции кулачного боя.

Всем остальным объясню просто — боксёрам руки бинтуют в моём мире почти так же, как это и было принято полтора десятка веков назад.

Лошаков ещё раз проговорил правила поединка, теперь уже для нас двоих, его непосредственных участников, и когда нас развели в стороны, отдал команду: «Бой!»

— Словно Давид с Голиафом встретились! — успел я услышать экзальтированное высказывание одной из дам.

Елагин тут же двинулся вперёд, и ещё не дойдя до меня пары шагов, уже начал отводить руку за спину, для богатырского размаха.

Наивный псковский увалень. Пока он так размахивается, думая, что вот сейчас он ка-а-ак врежет, даже я сумею пару шагов сделать, а уж Серёга и подавно. Ан нет. Мой тульпа даже дёргаться не стал. Он попросту поднырнул под удар, угадав с нырком под руку в самый последний миг, а затем, словно походя, пару раз ударил сам, целя в солнечное сплетение и печень. Вроде и не сильно бил, а верзилу Елагина согнуло. С некоторой ленцой и оттяжкой, Серёга добавил ему в нос и в ухо, и тут же отошёл назад, глядя, как неповоротливый Елагин падает на задницу, ещё не понимая, что поединок уже закончен.

Выглядел чудо-богатырь не очень. Он сам размазал по всему лицу и верхней части тела кровавую юшку, щедро плеснувшую из разбитого носа, и пытался решить сразу две задачи: вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха, и что-то сделать с глазами, которые у него свелись в точку, создавая впечатление, что он отчаянно желает рассмотреть что-то у себя на переносице.

Сосчитав отчего-то до десяти, Лошаков махнул рукой, разрешая подойти лекарю к поверженному верзиле.

— Победил Александр Сергеевич Пушкин! — торжественно объявил он во всеуслышание.

Гости радостно начали аплодировать, а я успел заметить спину Креницына, который по всей видимости спешил нас покинуть.

Смешной он человек… Спросил бы меня — считаю ли я себя поэтом? И я бы честно ему ответил — нет, не считаю. Ошибся старик Державин, хоть он и считается сейчас лучшим поэтом России.

* * *

Родиной кальвадоса считается Нормандия.

В моём времени производство этого напитка было делом скорее семейным, чем промышленным. На многочисленных шато винокуры десятилетиями искали именно свой вкус, а затем потомкам вместе с винокурнями передавали рецепты и секреты изготовления напитка.

Казалось бы, что может быть проще — выдави сок, сделай сидр, да перегони его в спирт.

Но, нет — всё дело в нюансах.

Расхождения в рецептах начинаются с исходного продукта и заканчиваются в лабораториях купажа. Кто-то для сидра использует только яблоки с ближайших садов и смеётся над теми, кто добавляет в него груши. В одних винокурнях яблоки после дробления ферментируют, а где-то давят сразу. Кто-то сбраживает сок без дрожжей и не желает общаться с теми, кто это делает не так. Некоторые перегоняют сидр сразу, как только он отстоялся после брожения, а другие делают это строго только через год, и не раньше. В каких-то семьях разлив напитка по бутылкам начинают спустя два года выдержки в бочке, а соседи считают, что ранее трёх лет этого делать ни в коем случае нельзя.

Одним словом — нет единого стандарта и рецепта кальвадоса. Кто-то будет настаивать, что настоящим кальвадосом следует считать только тот, который и бла-бла-бла.

Мне пофиг. Я не гордый и назову свой напиток, например, Псковский Ганнибал. Ну, или ещё как-нибудь, если дед против использования своей фамилии будет. Пушкинка — чем не название? И попробуй докопайся.

В общем, я решил пойти своим путём и сделать, незаслуженно обойдённый вниманием напиток, как можно быстрей и проще. Проще — вопрос спорный, а быстрее — это день-два, максимум три.

Началось всё с Прохора, который приволок облезлого старого кота:

— Барин, а можешь кота обновить, как ты это сделал с моей рубахой? А то он мышей перестал ловить. Сдохнет, наверное, скоро.

У меня и до этого вертелась мысль, что надо бы попробовать использовать артефакт времени в качестве инструмента для омолаживания, но как-то руки всё время не доходили. А тут подопытный экземпляр нарисовался.