Дворянские гнезда

Отец руководил занятиями сына, тем более он хочет быть единственным наставником в жизни дочери. Между тем Елена Дмитриевна в 1875 году выдерживает в Петербурге при Педагогических курсах экзамен на звание домашней учительницы. Дмитрий Васильевич пишет сыну: «Следовало бы Лиле написать тебе, но она, как грамотная, пусть сама и напишет, отчего она не написала тебе вовремя; да притом же она лезет в педагоги, обзавелась каким-то протопопом и долбит с ним катехизис, приобрела петербургских пюферариев (уличных музыкантов-итальянцев) и малюет их акварелью и, наконец, навязала себе на шею по собственной склонности Анну, только не орден, а Голицыну, и возится с ней. Впрочем, она уже тебе написала, только, верно, не сказала ничего про свои проделки».

За раздраженным тоном отца скрывалась трагедия дочери. Анна Голицына, урожденная княжна Прозоровская, троюродная сестра Елены Дмитриевны, с которой они вместе занимаются у Чистякова. Но занятия теперь приобретают для молодой художницы особое значение: родители встали на пути ее первой и единственной любви, которой она сохранит верность до конца жизни. Никто в семье не обсуждает подробностей, да это и бесполезно, коль скоро сама Елена Дмитриевна не находит в себе сил противостоять родительской воле. И только близкий друг брата, скульптор Федор Чижов, отзовется в одном из писем: «Лиля грустит, потихоньку от своих и чужих поплакивает. Ей улыбнулась жизнь, потешила ее надеждой на глубокое чувство, кое-какие препятствия были превозможены, как тут попались на пути старые предрассудки из того времени, которое дало тебе сюжет твоей картины „Право господина“, и ни за что ни про что все здание ее надежд и мечтаний разрушилось…»

Смирилась ли Елена Дмитриевна? Внешне, да. Но внутренне она меняется до неузнаваемости. В течение русско-турецкой войны 1877–1878 годов она работает в санитарном кружке, формировавшемся при одном из военных госпиталей. «После этой зимы, – напишет Поленова, – я поняла, что для меня вернуться к прежней жизни, то есть лишить себя общественной деятельности в той или другой области, – все равно что лишить себя самой здоровой и подкрепляющей пищи. Вернувшись в Петербург, я стала искать помещение своим силам и времени. Тут как раз у меня зародилась мысль приложить мою художественную, тогда еще довольно слабую, подготовку к профессиональному образованию. Случайно узнала о существовании элементарной школы для девочек при Литейно-Таврическом кружке Общества вспомоществования бедным женщинам и обратилась туда с просьбой допустить меня преподавать там рисование и черчение. Мое предложение было принято».

Благодаря Поленовой в программу обыкновенной школы грамотности вводятся рукоделия, портняжное и белошвейное дело и многие другие. Одновременно Елена Дмитриевна заявляет о себе в Отделе прикладного искусства школы Общества поощрения художеств, которую сама недавно посещала. Среди ее педагогов был И. Н. Крамской. Теперь директор Школы Д. В. Григорович рекомендует Поленову в руководители заинтересовавшей ее керамической мастерской. И это время, когда художница начинает увлекаться акварелью, много работает летом в Имоченцах и в бабушкином поместье на Тамбовщине. По ее собственным словам, благодаря урокам П. П. Чистякова она «ведет увлекательную беседу с природой». «Ее этюды акварелью сделали бы честь самому пресловутому мужчине-художнику, – отзывается всегда очень скупой на похвалы Чистяков. – Смотрите, – радуется он, – как уверенно Елена Дмитриевна начинает свою нотку выводить. Как птица на заре: попробует голос, замолчит, снова попробует, а там уж зальется во весь голос». И в этих пробах немалая роль принадлежала нежно любимой всеми внуками бабушке Вере Николаевне.

Это совсем не та бабушка, о которых обычно говорят, со всякими сказками, поверьями, знакомством с деревенским бытом, хотя знала Вера Николаевна множество увлекательных для детей вещей. Воспитывалась Вера Николаевна в доме Г. Р. Державина, любила и знала литературу, могла во всех подробностях пересказать Отечественную войну 1812 года, которую геройски прошел ее муж, генерал-майор Воейков, страницами наизусть цитировала «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина. Но все-таки главное – не жалела времени на разговоры с внуками. К месту и вовремя умела рассказать что-то новое и необыкновенное. Так рождается в воображении будущей художницы «Война грибов», серия, которую она со временем создаст. «Проезжая Тамбов, – вспоминала она, – есть большой сосновый лес, и когда мы въезжали в него, бабушка обыкновенно говорила нам „Войну грибов“. Мне до сих пор представляется, что именно в этом лесу есть всякие лесные города и поселки».