Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Положение Смоленска как основной тыловой базы операций на западе, через которую к тому же проходили оживленные маршруты движения войск с одного театра войны на другой, осложняла своей чрезвычайной тяжестью постойная повинность. О проблемах, создававшихся последней, свидетельствуют такие факты: постой одного лишь Киевского драгунского полка, расквартированного на Смоленщине, обернулся в период с осени 1714 по весну 1715 года чувствительными потерями для местного населения, у которого было отобрано и украдено по меньшей мере 13 лошадей, 3 коровы, 14 свиней, 85 овец и коз, 19 индеек и гусей, 568 кур и 500 возов сена (не считая стогов и скирд), а в Вяземском уезде драгуны еще и убили по меньшей мере трех крестьян^{232}. Вместе с тем внушительные на первый взгляд цифры не следует и преувеличивать: из них очевидно, что драгуны в первую очередь воровали птицу и фураж, которого не хватало казенным лошадям в период бескормицы. Общий же размер пограбленного и украденного в лучшем случае соответствует скотоводческим ресурсам небольшой деревни из 5–10 дворов, тогда как полк был расквартирован на значительно большей территории[63]

. Однако последствия частых постоев накапливались во времени, налагались на военное разорение и завышенное налогообложение Смоленщины. М.М. Богословский сделал вывод о происходившем в тот период процессе обеднения шляхты, главной причиной которого он считал, однако, крестьянское бегство за рубеж; по подсчетам ученого, на 1756 год только 20 процентов шляхтичей имели свыше 20 душ крестьян, а остальные 80 процентов были мелкопоместны^{233}. Правительство, очевидно, не было заинтересовано в ослаблении местного дворянства, несшего пограничную службу, а потому проводило в отношении его осторожную и взвешенную политику.

Все это законсервировало прежний статус местной военно-территориальной служилой корпорации. Полк смоленской шляхты к 1711–1712 годам, когда в России завершилось создание регулярной армии, превратился в архаический пережиток прежних территориальных военно-служилых формирований дворянства, служивших «с земли» и собиравшихся на время походов, то есть фактически в осколок «служилого города», уничтоженного петровскими реформами, или, по мнению М.М. Богословского, в «анахронизм, археологический остаток» прежних структур^{234}

. Вероятно, и сам Петр на заключительном этапе своих реформ воспринимал «смоленскую шляхту» как архаический остаток прежних дворянских корпораций и рассматривал ее в одном ряду с ними и с «царедворцами» — пережиточными остатками чинов бывшего Государева двора. Так, 10 ноября 1721 года Петр предписывал явиться к общему российскому дворянскому смотру «смоленскую шляхту и царедворцев тех, которые служат с смоленскою шляхтою, и патриарших и архиерейских дворян выслать для смотру и розбору в Москву к стольнику Степану Колычеву в декабре месяце нынешнего 721 году неотложно…»^{235}. Результаты этого смотра (вероятно, представленные прежде всего списком от 19 января 1722 года и хронологически близким ему списком, датируемым публикаторами 1721 годом^{236}

) отчетливо рисуют те же процессы, что шли и в других остатках архаичных российских территориально-дворянских корпораций. При относительно небольшом числе лиц в офицерских рангах, в силу естественного старения и убыли, по сравнению даже с неполным списком 1695 года резко сократилось количество лиц, входивших в прежнюю (теперь уже потерявшую значение) элиту России — Государев двор. Число стольников и стряпчих сократилось более чем наполовину (со 112 человек в 1695 году до 57 человек по списку 1721 года и 53 человек по списку 1722 года, причем более половины из них — 33 и 29 человек соответственно — перешли в разряд отставных и «заполочных»); чины стряпчих, московских дворян и жильцов вовсе исчезли из списка (или просто перестали упоминаться в силу окончательной деградации их статуса). В новой элите России — «генералитете», лицах первых пяти рангов, — смоленская шляхта была представлена теперь всего одним-двумя людьми (генерал-майором и, может быть, условно — не имеющим аналога в системе новых русских военных чинов «генеральным поручиком»). Таким образом, статус смоленской шляхты в общем составе российского дворянского сословия существенно понизился (что, правда, в тот момент отчетливо еще не осознавалось ни самой шляхтой, ни российским дворянством, так как оформившая новые сословные отношения Табель о рангах была утверждена 24 января 1722 года, через пять дней после

составления этого «смотрового» списка).

Консервация военно-служилого статуса смоленской шляхты сопровождалась, однако, еще одной серьезной переменой в судьбах Смоленщины, связанной с губернской реформой Петра I, проведенной в тех же 1708–1710 годах.

После губернской реформы и ликвидации в 1710 году «присуда» Посольского приказа — Приказа княжества Смоленского^{237} — «смоленская полуавтономия», растворившись в составе Смоленской губернии, «потерялась» как самостоятельный объект правительственной политики.