Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

То обстоятельство, что польза от дворян ограничивалась исполнением роли офицера-помещика, объясняется не только их «социальным эгоизмом», о котором говорила Г. Фляйшхакер^{207}

. У них отсутствовал выбор, который им могло предоставить только государство. Политика Петра I в сфере образования была чуть ли не всецело ориентирована на решение военных задач, поэтому и пользу она принесла лишь в определенных пределах^{208}

. Несмотря на вопиющую нехватку юристов, врачей и ученых других специальностей, со времени смерти Петра до основания университета прошло целых тридцать лет. У дворянских сыновей не было реальной возможности получить образование врача, адвоката, аптекаря или учителя, которое могло бы обеспечить их достойным пропитанием. (И даже купцам и ремесленникам нужны были соответствующее образование, связи, клиентура и некоторый капитал, которые обычно доставались от предков. Откуда бедным дворянам было получить все это?) Те же из дворян, кто смог получить разностороннее или профессиональное образование в первой половине XVIII века, были обязаны этим в первую очередь собственной жажде знаний, а не школьной системе.

На деле государство и после отмены указа о единонаследии никогда не испытывало проблем с пополнением офицерских рядов. И вообще, зачем нужны были Петру безземельные дворянские отпрыски, если он мог набрать офицеров из числа сыновей прежнего служилого люда? В отличие от Фляйшхакер, я считаю, что особых перемен не произошло бы и в том случае, если бы указ о единонаследии оставался в силе. Немалое число дворян остались бы дворянами лишь формально, не имея фактической возможности «вести жизнь, достойную дворянина». По названным причинам они не стали бы искать себе другой профессии, но сделались бы кадровыми военными и в конечном итоге заняли бы скромное место потомков прежних служилых людей. Эти дворяне служили бы солдатами в провинциальных полках, без реальных шансов дослужиться до офицерского чина. Сходная участь и постигла на деле многих дворян, но, впрочем, они, по крайней мере теоретически, принадлежали к правящему классу офицеров-землевладельцев.

«Польза» от мелкопоместных дворян заключалась не столько в их аграрных или военных заслугах, сколько в стабилизирующей роли, которую они могли играть в провинциальном обществе. Это стало понятно, когда постоянное отсутствие дворян в провинции из-за обязательной службы привело к полному нарушению порядка на местах[59]

. С другой стороны, самодержцу удалось обернуть себе на пользу традиции раздела наследства: как можно большему числу дворян, владевших оружием, он позволил ощутить свою принадлежность к привилегированному сословию, дабы у них не было причин проникнуться оппозиционным духом. Тем самым мы уже ответили на вопрос, отчего дворяне ни в 1730 году, ни в дальнейшем не требовали для себя политической «эмансипации». Их сословие и без того пользовалось значительными привилегиями. В представлении большинства дворян в их трудностях правящий режим не был повинен. Самодержец виделся им не тираном, а высшим арбитром. До тех пор, пока царь прислушивался к их мнению, им вполне хватало традиционных прошений, чтобы выразить свои интересы[60]. И даже тогда, когда монарх не учитывал интересов дворянства, — к примеру, в случае с законом о единонаследии или с подушной податью, — ему успешно удавалось отстаивать свои интересы и без органов сословного представительства.