Дворцовые тайны

Все это время Никита Панин был воспитателем наследника. Хорошим или плохим? Некоторые ученые считают, что он был плохим воспитателем: не держал мальчика в ежовых рукавицах, возбуждал его чувственность, говорил в его присутствии о своих любовных романах, рассказывал ему о похождениях Казановы, читал фривольный роман о Жиль Блазе… Кто знает? Чувственность в молодые годы даже монастырское воспитание не может обуздать. Кроме того, это была эпоха Просвещения, эпоха Руссо, когда считалось, что ребенок должен развиваться на свободе, в гармонии с миром и собой. И в этом смысле Панин был хороший воспитатель, он не мучил мальчика назойливым надзором. Из дневника Порошина: «9 октября… Говорил граф Григорий Григорьевич Орлов, не изволит ли его высочество посетить фрейлин. Они живут тут, в близости. Государю цесаревичу хотелось туда идти, однако же в присутствии Ея величества не знал, как ответствовать. Государыня сомнения решила, изволила сказать, чтобы [он] туда шел. Никогда повеление ее с такою охотою исполняемо не было, как сие. За государем были Никита Иванович и граф Григорий Григорьевич… У всех фрейлин по комнатам ходили. Возвратясь к себе, изволил с особливым восхищением рассказывать о своем походе… После рассказов вошел в нежные мысли».

Но у Панина-педагога была мечта, о которой поначалу мало кто догадывался. Он хотел вложить в душу Павла дорогие ему политические принципы и идеалы. Ведь это такой уникальный шанс — воспитать будущего русского царя, тем более что цесаревич Павел очень любил Никиту Ивановича, дававшего ему свободу и не мучившего его наставлениями. Простой, доброжелательный, немного потешный, но необыкновенно умный и тонкий, как змей, да еще с целым ворохом забавных, поучительных, смешных историй на всякий случай жизни, он заменял Павлу отца и мать…

По мысли Панина Павел должен был стать необыкновенным императором, который ограничил бы собственную власть, в корне изменил политический строй России, раз и навсегда избавил страну от самодержавия, точнее — от самовластия, когда «сила персон действует более, чем власть мест государственных». Попытка достичь этого через Екатерину, предпринятая Паниным в ходе реформы Сената в 1763 году, провалилась. Государыня не желала ограничения своей власти даже во имя благих, так ценимых ею же целей. Никита Иванович был огорчен, но не очень. У него было козырной туз — наследник, юноша, который доверял ему и был искренне привязан к своему воспитателю.

Власть дана для блага людей

…Вдвоем — старый, опытный царедворец и подросший цесаревич — засиживались за разговорами, гуляли и вели доверительные беседы. О чем они говорили, нам узнать не суждено, но негромкий, мягкий голос Никиты Ивановича слышен в его завещании, которое он, умирая в 1783 году, оставил для своего воспитанника. Оно названо «Рассуждение о непременных законах». «Верховная власть, — сказано там, — вручается государю для единого блага его подданных. Государь — подобие Бога, преемник на земле высшей его власти, не может равным образом ознаменовать ни могущества, ни достоинства своего иначе, как постановляя в государстве своем правила непреложные, основанные на благе общем и которых не мог бы нарушить сам, не престав быть достойным государем. Без сих правил, без непременных государственных законов непрочно ни состояние государства, ни состояние государя.» Хорошие, правильные, но неисполнимые в России идеи. Почему? Это уже другой вопрос…

Охота и отставка

Павел рос, впитывая, как губка, идеи Никиты Ивановича. Направленность этих идей, да и само влияние Паниных на юношу не нравились Екатерине, ее фавориту Григорию Орлову и его братьям. Орловы всюду говорили, что Никита и Петр Панины сами желают прийти к власти, как только цесаревич достигнет совершеннолетия. После этого время Екатерины, захватившей престол в 1762 году, формально закончится — сын может быть полноценным государем… И на Никиту Панина началась охота. А так как он сам был большой мастер интриги, то завязалась упорная подковерная борьба… Фонвизин, секретарь Никиты Ивановича, писал, что главные усилия Орловых состоят в том, чтобы тотчас, как Павлу исполнится семнадцать лет, отстранить от него воспитателя. Так и произошло: в 1771 году Екатерина дала Панину отставку и удалила его от двора.

Павел болезненно пережил историю низвержения Панина. «Великий князь, — писал Фонвизин, — тужит очень, видя худое положение своего воспитателя… Брата своего он (Панин. — Е. А.) в Петербург привезти боится, чтоб еще скорее ему шею не сломали, а здесь ни одной души не имеет, кто бы ему был истинный друг.»

Отставка уязвленного Стародума