Дворцовые тайны

Неудивительно, что как только Петр Великий умер, Меншиков и другие сановники, оказавшиеся у власти при Екатерине I, постарались «задвинуть» Ягужинского. Они создали Верховный тайный совет, но Ягужинского в него не только не включили, а далее должности генерал-прокурора лишили — кому же нужен был такой обличитель их пороков? Между тем в управлении страной они активно пользовались идеями Ягужинского. Именно он уже в первые месяцы после смерти Петра Великого стал инициатором изменения политического курса страны, подал Екатерине I «Записку о состоянии России», в которой оценил это состояние как критическое. Он предлагал облегчить для народа налоговое бремя, сократить военные расходы, отказаться от завоевания новых территорий: известно, что в конце жизни Петр устремился мечтами к Индии, готовил туда поход, собирался послать корабли на остров Мадагаскар, чтобы создать там базу для завоевания Индии.

Меншиков и другие «верховники» (члены Верховного тайного совета) своего добились. Ягужинского сначала сделали штальмейстером — главным начальником царских конюшен, а потом вообще отправили с глаз долой — послом в Пруссию. Но перед отъездом Ягужинский все-таки сказал Меншикову все, что о нем думал. Больше им судьба не предоставила возможности поругаться. Когда Ягужинский вернулся в Петербург, сосланный Меншиков уже устраивался на новом месте, в Сибири. Но к этому времени карьера и самого Ягужинского была сломана — «око государево» в России уже не требовалось.

Две Анны — матери сыновей и дочерей

Ягужинский был мужчина красивый и очень нравился женщинам. С нескрываемой симпатией пишет о нем леди Рондо, жена английского посланника при дворе Анны Иоанновны: «Его наружность прекрасна, черты лица неправильны, но очень величественны, живы и выразительны. Он высок и хорошо сложен. Манеры его небрежны и непринужденны, что в другом человеке воспринималось бы как недостаток воспитания, а в нем столь естественно, что всякому видно: он исполнен достоинства, привлекающего к себе взоры даже в очень большом собрании, словно является в нем центральной фигурой».

Выходец из низов, он женился на богатой невесте, Анне Дурново, родившей ему четверых сыновей. Но в начале 1720-х годов у нее началось расстройство психики. Ее дальнейшее буйное помешательство на эротической почве сделало жизнь Ягужинского невыносимой. Он безуспешно добивался развода, основанием для которого в то время могла стать только супружеская неверность. Высшие церковные иерархи терпеть не могли громогласного разоблачителя грехов и долго не разводили супругов. Лишь летом 1723 года Синод издал указ о разводе четы Ягужинских. Анна была заточена в монастырь, а Павел Иванович смог вновь жениться в октябре 1724 года.

Новый брак — и по расчету, и по любви — оказался удачным. Ягужинский взял в жены хотя и рябую (последствие оспы), но грациозную, образованную и — под стать себе — веселую и обаятельную Анну Гавриловну, дочь канцлера Головкина, да заодно получил за ней богатое приданое. В отличие от первой Анны вторая рожала мужу исключительно дочерей.

Кому нужен скандалист, говорящий только правду?

В последние годы жизни штоф с водкой стал главным утешителем и товарищем бывшего генерал-прокурора, а характер его испортился окончательно. Он стал вздорен и неуживчив, часто скандалил при императорском дворе, ввязывался во все конфликты. В 1730 году, когда члены Верховного тайного совета попытались ограничить самодержавную власть Анны Иоанновны, Ягужинский даже пострадал, тайно предупредив новую государыню о намерениях верховников сделать ее императрицей, не имеющей фактической власти. Его посадили в тюрьму. Это краткое заточение обеспечило ему кредит доверия у Анны Иоанновны, но ненадолго. Ягужинский поссорился с новыми сподвижниками императрицы, в том числе с ее фаворитом Бироном, с которым был то «не разлей вода», то на ножах, страстно обличая установленные им при дворе порядки. И когда весной 1736 года Ягужинский умер, многие вздохнули с облегчением — отныне уже никто публично не мог обозвать их ворами и ничтожествами.

Конец в замурованной камере: архиепископ Феодосий

Основатель и царев приятель

Весной 1710 года Петр I приехал к устью впадавшей в Неву речки Черной, названной вскоре Монастыркой, чтобы присутствовать при закладке нового монастыря во имя «Живоначальной Троицы и Святаго Благовернаго великаго князя Александра Невского». Так был основан Александро-Невский монастырь. Политический и религиозный смысл этого действа прост и понятен. На берегах Невы Россия оставалась навсегда, и это подкреплялось церковной легендой и самой историей. Идею эту царю подал Феодосий Яновский, ставший архимандритом нового монастыря. Он больше всех суетился на торжестве у Монастырки, водружая на ее берегу закладной крест и показывая царю план новой обители. Это была его громкая победа.