Двуявь

Под курткой у несостоявшегося стрелка обнаружилась наплечная кобура, в карманах – никаких документов, зато на запястье под задравшимся рукавом краснел всё тот же знакомый символ. Марк на мгновение завис, осмысливая увиденное; носитель кобуры тем временем застонал, его веки дрогнули.

Пора было снова действовать.

Марк достал одно из своих семян и прижал его к шее киллера – вдавил, что есть силы, отсчитывая секунды: одна… две… три…

Мосластый дёрнулся, но вырваться не сумел.

Восемь… девять… десять… одиннадцать…

– Слушай сюда, козлина, – сказал Марк, убирая руку. – Сейчас ты чувствуешь боль, почти не можешь пошевелиться. Это естественная реакция на подземный токсин. Он впитался сквозь кожу, когда присосалось семя. Прошло пятнадцать секунд. Это не смертельно, через полчаса оклемаешься. Но я могу повторить. Тридцать секунд – и тебе прямая дорога в реанимацию. Сорок пять секунд – сдохнешь на месте. Это понятно?

Лежащий часто дышал, его лицо блестело от пота.

– Поэтому, если не хочешь новую порцию, начинай говорить. Кто ты такой? На кого работаешь? Почему собирался в меня стрелять? Не молчи, я жду.

Киллер захрипел, пытаясь что-то ответить, на губах выступила багровая пена, по телу прошла короткая судорога. Марк выругался сквозь зубы – творилось что-то не то. Реакция слишком сильная, нестандартная…

Человек на полу издал протяжный горловой стон. Это прозвучало так жутко, что Марк невольно отпрянул, а девица за стойкой испуганно заскулила. Пол задымился, и на нём проступила тлеющая окружность с крестом. Тело оказалось в центре этой фигуры, словно его поймали в прицел.

Потом тело киллера начало высыхать – влага уходила из него за секунды, будто там, внутри круга, свирепствовал раскалённый самум. Черты лица заострялись, кости всё явственнее проступали сквозь кожу. Неведомая сила пила свою жертву жадно, высасывала до донышка. Марк смотрел, не в силах отвести взгляд. Через минуту на полу осталась лишь мумия, утратившая человеческие черты.

Девчонка сползла по стенке на пол.

***

Зайдя за стойку, Марк присел на корточки и встряхнул брюнетку за плечи.

– Посмотри на меня. Слышишь? Посмотри на меня!

Она подняла очумелый взгляд.

– Где ключи? Чтобы дверь закрыть?

– Ключи? – густо намазанные глаза бессмысленно хлопнули.

Дверь была распахнута настежь, в любой момент мог кто-нибудь заглянуть. Девицу требовалось срочно привести в чувство. Он быстро оглядел полки, прикидывая, чем её лучше отпоить – минералкой или спиртным, и вдруг заметил под стойкой связку ключей на тонком колечке.

Уже легче.

Метнувшись к двери, он запер её и попытался собраться с мыслями. Просто слинять отсюда – не вариант. Скоро начнётся переполох, приедут менты, допросят эту дуреху. Заглянуть напрямую в память вряд ли сумеют – таких спецов очень мало, и они работают не в милиции. Но слегка загипнотизировать – да. Вытрясут из неё все детали, составят с её слов фоторобот, Марка объявят в розыск. Оно ему надо? Как-то не очень.

Ладно.

Он достал из кармана второе семя.

Девчонка тихонько всхлипывала. Марк взял початую поллитровку, из которой ему недавно наливали полтинник, и распорядился:

– Хлебни.

– Я… я не…

– Пей, говорю!

Поднёс к её губам горлышко, заставил сделать глоток. Она закашлялась.

– Ещё немного. Не спорь! Сейчас дам запить.

Он свернул пробку с пластиковой бутылочки колы – та, рассерженно зашипев, плюнула пеной на руку. Марк, чертыхнувшись, сунул бутылку барышне, которая сразу к ней присосалась, вытер руку салфеткой и уточнил:

– Ты здесь одна? Хозяин скоро придёт?

– Вечером. Или завтра. Он утром был, орал на меня опять…

– Почему орал?

– А я знаю? Баран психованный…

– Понятно. Теперь молчи.

Он прижал семя к её сонной артерии. Соврал:

– Пульс проверяю. Не дёргайся.

А про себя отсчитывал время – на десятой секунде прервал контакт и спросил осторожно:

– Как себя чувствуешь?

– Плохо. Голова кружится, вообще не соображаю. Тошнит…

– Отлично. В смысле, так и должно быть. Сиди спокойно, не отводи взгляд. Ты видишь и слышишь только меня, больше никого вокруг нет…

Марк знал – её разум сейчас одурманен ядом, поэтому восприимчив к внушению. Он, разум, с трудом различает, где бред, где явь, и этим надо воспользоваться.

– Ты веришь мне, чувствуешь, что я рядом. Тебе не страшно. Но ты устала, очень устала. Хочется спать, глаза закрываются…

Она послушно смежила веки. Лицо, с которого исчезла общепитовская гримаса, уже не казалось таким уродливым.

– Проснувшись, ты забудешь меня – не только мою внешность, но и вообще, что я сюда заходил. Ты стояла за прилавком, посетителей не было, вдруг в глазах потемнело, ты потеряла сознание. Поэтому понятия не имеешь, что здесь случилось…

Кто-то подёргал снаружи входную дверь. Марк замер, но тревога на этот раз оказалась ложной – ни ударов, ни криков: «Открывай, сволочь!» Видимо, просто очередной оголодавший клиент – убедился, что заперто, а свет внутри не горит, и свалил по своим делам. Туда ему и дорога.