Двум смертям не бывать

И на самом деле я не слишком сожалела о сделанном. Спасти Коула — это было правильно. Для него — и для нас тоже, хотя я не совсем могла объяснить почему. А поцелуй — так я не просто ему не воспротивилась. Я в нем участвовала, и очень энергично. А потому что… а в самом деле почему? И тут же в моей голове возник ответ, похожий на тихий вой старой вдовы: Потому что на какую-то секунду Коул напомнил тебе, какова была Жас до этой трагедии. И помнишь, как тебе нравилось быть такой?

— Как ты думаешь, эти двое мужчин, с которыми ты говорила, тебя узнают? — спросил Вайль.

— Искренне надеюсь!

— Так что когда полиция будет расследовать исчезновение Ассана и последовавшую за ним смерть и станет допрашивать всех, чьи приглашения лежат в этой корзиночке, а Люсиль Робинсон при этом найти не сможет — эти двое смогут дать твой словесный портрет?

У меня желудок свело судорогой, и еда, которую я только что жадно заглотала, попробовала рвануться наружу.

— Слушай, когда кончишь читать мне нотацию, сможешь сделать выговор моей язве? Она тоже неправильно себя ведет.

Вайль взял мою тарелку в одну руку, другой взял меня за локоть, отвел к мусорной корзине, куда и бросил тарелку (хотя не сомневаюсь, что он рассматривал вариант сунуть туда меня). Потом он вывел меня из салона в столовую, а оттуда к бассейну через обрамленную узорной рамой сетчатую дверь.

— Послушай, Вайль, я знаю, что ты живешь в Америке по твоему счету совсем недавно, и потому позволю себе напомнить, что здесь не принято топить оплошавших помощников.

Он сунул руки в карманы, и у него опустились углы губ — у любого другого это можно было бы назвать гримасой.

— Ты поставила под вопрос успех нашего задания и мое высокое мнение о тебе. — Он нахмурился сильнее. — Это совсем не в твоем характере. Скажи, что тебя заставило.

— Понимаешь, в тот момент мне это казалось совершенно правильным поступком.

— Целовать совершенно постороннего мужчину? Показалось тебе правильным поступком? Ты сама слышишь, как это смехотворно звучит?

Его глаза приковали к себе мой взгляд, и мне хотелось сказать: «Вайль, я знаю: ты ожидаешь от меня абсолютного профессионализма. И до сих пор ты его и получал. Но я человек, Вайль, и не могла в какой-то момент не оступиться». Однако я этого не сказала. Начнешь с попыток объясниться — и сама не заметишь, как скатишься до нытья.

— Ошиблась, Вайль. Виновата.

И вот теперь должен был обрушиться молот. Я была очень осторожна, но не выдержала, и Вайль увидел облажавшуюся Жас во всей ее красе. Надо было раньше понять, что в Управлении мне уже не работать. Но надежда склеить разбитую на куски карьеру была единственным якорем, который не давал мне броситься под поезд после того… инцидента, скажем. Наверное, надо было брать клей получше.

Вайль отвел меня в тень между домом и кованой решеткой столовой. На секунду я подумала, что сейчас он меня тяпнет, и я из первых рук узнаю, насколько это больно, когда кусает вампир.

— Я чую в тебе безысходное отчаяние, — прошептал он. — Ощущается, как горелый металл на языке. Но его перекрывает запах решительности. Целеустремленности. Мужества. Инстинкты хищника, искусство мастера. Противоречивая комбинация. Могу ли я довериться ей, Жасмин?

Что такое?

Переход от сильной эмоции к вспышке злости у меня много времени не занимает. Мама говаривала, что это из-за рыжих волос. Думаю, у фрейдистов были бы другие теории, только вдруг мне захотелось смять последние полгода в один ватный ком и запихнуть ему в глотку. Я кровавым потом обливалась, чтобы добиться того, чего добилась. Отбивалась от кошмаров, выкладывалась до конца, не пропускала ни одной лунки. Я похоронила свое прошлое и добрую часть себя самой и попыталась отвечать неимоверным требованиям живой легенды, черт бы ее побрал. И была безупречна — до вот этого задания.

Я вызверилась на Вайля — главным образом, чтобы сдержать слезы, которые грозили хлынуть ручьем. Он ответил самой непроницаемой своей миной. Я вспомнила о сверкающих глазах Коула, о неотразимой улыбке, и подумала, сколько же раз надо было душить свои чувства, чтобы уметь сделать такое лицо, как у Вайля.

— Моя жизнь за твою, — сказала я резко. — Если до этого дойдет, то так оно и будет. И вопросов задавать не стану.

И ты это знаешь, поэтому свое «Могу ли довериться?» засунь себе в…

— Я не об этом спрашивал, — ответил он.

Так, теперь у меня мозги поплыли. А о чем же тогда?

Тут зазвенел звонок, и гости двинулись в столовую. Хотя чувствовала я себя так, будто меня высадили с поезда в Сибири посреди метели, короткий кивок Вайля дал мне понять, что он уже принял решение.

— Ты со мной? — спросил он, и я поняла, что он не про ужин.