Дыхание богов

Полушария остановились. События в моей голове вдруг выстроились как по линейке. Я еле ворочаю языком, слова сами срываются с моих губ.

– Люди-скарабеи, такая чудесная цивилизация рухнула как карточный домик. Они этого не заслужили, – с трудом говорю я.

– Они же преследовали твоих людей. Ты должен радоваться их провалу.

– Они заслужили право жить. Это была настоящая, самобытная цивилизация. Нельзя выбрасывать на свалку тысячелетнюю культуру. Это… НЕПРИСТОЙНО.

На лице Рауля появляется хорошо знакомое мне сочувствующее выражение:

– Где идиллическое сообщество Люсьена Дюпре на «Земле-17», где люди-черепахи Беатрис? Женщины-амазонки Мэрилин Монро? – вопрошаю я.

Рауль отодвигает от меня амфору. Я продолжаю:

– А если взять «Землю-1»? Шумеры, вавилоняне, древние египтяне, пришедшие за ними критяне парфянцы, скифы, мидяне, аккадцы, фригийцы, лидийцы. Все эти народы тоже имели право на существование, но исчезли. ИСЧЕЗЛИ! Ф-р-р-р! И больше ничего!

– Ты знаешь, я верю, что дарвиновская теория справедлива и в отношении цивилизаций. Самые слабые и наименее приспособленные гибнут, – отвечает он.

– Я не люблю Дарвина. Он оправдывает «исторический цинизм».

Я снова завладеваю амфорой и наливаю себе еще вина. Во рту тепло, зубы пощипывает, и мозг снова закипает. Я верчу стакан в руках и пристально разглядываю его.

– Я помню документальные фильмы о животных, которые видел на «Земле-1». Крупные хищники, преследуя газелей, ловили отстающих.

Я собираюсь налить Раулю, но он жестом отказывается.

– И где здесь связь с гибелью цивилизаций?

– Мне всегда было интересно, как им удается снимать эти кадры замедленной съемкой. Известно же, что при этом мотор камеры должен крутиться очень быстро, и пленки тратится довольно много. Как поймать хороший кадр, если газели чаще всего удается удрать? Как, я тебя спрашиваю?

– Не знаю.

– На самом деле все заранее подстроено. В заповедниках есть зоны, специально оборудованные для того, чтобы снимать подобные сцены в замедленном темпе. Газель получает укол снотворного. Льва отлавливают накануне и не дают ему есть, чтобы он был голоден и погнался за добычей. Затем их помещают на замкнутый треугольный участок, в котором газель может бежать только в одну сторону. Льва выпускают так, чтобы он набросился на жертву в подходящем месте при хорошем освещении. Те, кто снимают документальный фильм, хорошо платят за то, чтобы сцена была идеально подготовлена. Чтобы было легко снимать даже в замедленном темпе и не против света.

– К чему ты клонишь?

– Вопрос вот в чем: зачем это снимают? Почему людям так нравится смотреть, как львы медленно пожирают газелей?

Рауль, кажется, заинтересовался.

– Потому что это жизнь природы.

– Потому что подобное зрелище прекрасно иллюстрирует теорию о том, что сильнейший всегда одерживает победу над слабым. Лев ест газель. Мы соревнуемся. Жестокий убивает доброго. Так называемые фильмы о животных растолковывают нам дарвиновскую мысль.

Я смотрю прямо в глаза моему другу.

– На самом деле соревнование – это не путь эволюции. Я в этом убежден. Можно было бы показывать не льва и газель, а много других вещей. Муравьев, которые объединяются с тлями, чтобы получать молоко. Пингвинов, прижимающихся друг к другу, чтобы вместе защищаться от холода и делиться теплом.

Внезапно наступила полная ясность мыслей, алкоголь выветривается, но я хочу еще выпить.

– Опять утопии, Мишель. У тебя слишком упрощенное представление о мире. К счастью, ты больше не принимаешь участия в выборах на Земле. Просто страшно представить себе твои политические пристрастия.

Я начинаю раздражаться.

– Я голосовал «против всех». Чтобы показать, что я за саму идею голосования, но против баллотирующихся партий. И я голосовал против тех кандидатов, которые вызывали у меня особую неприязнь.

– Ну да, я так и думал. Ты политически незрел. Не можешь даже решить, за левых ты или за правых.

– Политика – это просто пыль в глаза. У политиков нет видения общей картины, нет планов. Все, что они могут, – лишь жонглировать словами, используя ораторские приемы. И они приходят к власти и тут же принимаются рулить огромным административным кораблем, которому в принципе нет никакого дела до левых и правых. А я тебе говорю о видении истории в перспективе.

Я беру амфору и снова наливаю себе.

– Я говорю о надежде на лучший мир. На самом деле в природе сотрудничество намного важнее соперничества. Посмотри, в наших собственных телах есть пример союза множества различных типов клеток. Объединившись, они создают более сильный организм. Цветам нужны пчелы, которые переносят пыльцу, поэтому они окрашены в такие яркие цвета. Семенам некоторых деревьев необходимо упасть в землю подальше, чтобы тень старого дерева не падала на новый росток, и природа делает все, чтобы привлечь внимание белок.

– Которые съедят семена.

– А семена попадут на новое место вместе с экскрементами белок в качестве удобрения. Сотрудничество есть повсюду. Все так или иначе приводит к союзу. Ведь существует любовь. Дарвин ошибается – побеждает союз, а не соперничество.