Дыхание розы

Сегодня рано утром Жанна д'Амблен поехала к постоянным жертвователям и штрафникам[32] аббатства. Она долго колебалась, не решаясь оставить свою аббатису наедине с другими обитательницами монастыря. Аббатисе потребовалось собрать волю в кулак, чтобы убедить молодую женщину заняться своими обязанностями. Теперь Элевсия жалела о своем решении. Жанна, ее знания, жизненная сила, беззлобная прозорливость принесли бы ей успокоение. Аббатиса открыла глаза и посмотрела на Аннелету. Та отрицательно покачала головой.

Ведя за собой Бланш, аббатиса подошла к сестре-больничной и прошептала:

– Пусть все, все без исключения соберутся в скриптории через полчаса.

– Это очень опасно, – возразила Аннелета. – Может, лучше провести расследование… тайно?

– Нет более грозной опасности, чем слепота, дочь моя. Я хочу видеть всех. Кроме мирянок, с ними я встречусь позже.

– Если убийца почувствует себя загнанной в угол, да может стать жестокой. Предположим, она боится, что ее найдут… Тогда она убьет другую сестру, возможно даже вас.

– Вот именно, я хочу, чтобы она встревожилась.

– Это очень опасно. Отрава действует так незаметно, что даже я не смогу помочь. Нельзя ли…

– Это приказ, Аннелета.

– Я… Хорошо, матушка.

Стена белых платьев, слегка колыхавшихся при каждом вздохе. Бледные лица. Элевсия видела лишь лбы, глаза и губы. Пятьдесят женщин, половина из которых были послушницами, ждали, догадываясь о причине, по которой их собрали. Тем не менее Элевсия могла бы поклясться, что никто, кроме убийцы, не понял, какая буря вот-вот разыграется в скриптории. Сев за один из письменных столов, Аннелета опустила голову. Она, сама того не осознавая, вертела в руках маленький ножик, которым очиняли перья. Со вчерашнего дня ее мучил один вопрос. Почему кто-то счел необходимым убить бедную Аделаиду? Поняла ли Аделаида, кто ее отравил? Видела ли она, слышала ли она, как отравительница угрожала ей? Ведь стакан с настойкой, который обнаружила сестра-больничная, принесли Аделаиде вечером, в тот самый час, когда на кухне находилась лишь келарша. Значит, убийца воспользовалась этим моментом и предложила Аделаиде выпить роковой напиток. Ко всем этим вопросам примешивалось чувство тревоги, изводившее Аннелету: а вдруг отравительница взяла яд в аптечном шкафу гербария? Сестра-больничная использовала раствор аконита, когда требовалось снять боль, воспаление лицевого нерва или сбить температуру.[33]

– Дочери мои… Сестра Аделаида вернулась в колыбель нашего Господа. Ее душа упокоилась с миром, я знаю. Напротив… – Элевсия де Бофор сделала глубокий вздох и продолжила резким тоном: – Крестный путь той, кто нарушил Божью волю, будет нескончаемым. В этом мире она понесет ужасное наказание, а наказание, которому ее подвергнет всемогущий Господь в мире ином, превосходит все пределы нашего воображения.

Несколько сестер обменялись взглядами, спрашивая себя, что означали слова аббатисы. Другие смотрели на Элевсию изумленно и одновременно тревожно. Воцарившееся зловещее молчание сменилось шепотом, шарканьем ног по полу, приглушенными восклицаниями.

– Бога ради! – громко сказала Элевсия. – Бога ради! Я еще не закончила.

Удивленный и встревоженный шепот сразу же смолк.

– Нашу милую сестру Аделаиду отравили медовой настойкой лаванды, в которую подмешали аконит.

Из пятидесяти ртов одновременно вырвался вопль, взлетевший к потолку скриптория. Элевсия воспользовалась возникшей суматохой и последовавшим за ней гомоном, чтобы внимательно всмотреться в лица. Она искала лицо, на котором проявился бы знак, способный выдать виновную. Но напрасно.

– Тихо! – крикнула Элевсия. – Помолчите минутку! Разумеется, я не спрашиваю, кто из вас приготовил эту настойку, поскольку сомневаюсь, что получу ответ.

Элевсия выдержала паузу, вновь вглядываясь в пятьдесят взоров, устремленных на нее. На какое-то мгновение она задержалась на лицах Берты де Маршьен, Иоланды де Флери, Гедвиги дю Тиле и, главное, Тибоды де Гартамп.

– Но та из вас, которая совершила это непростительное преступление, допустила ошибку. Пока я не знаю ее имени, но скоро узнаю.

В гробовой тишине, сопровождавшей это обещание, раздался дрожащий голос:

– Я ничего не понимаю. Кто-нибудь может мне объяснить, о чем говорит наша матушка?

Бланш де Блино ерзала на скамье, поворачиваясь то к одной, то к другой женщине. Послушница наклонилась к ее уху и что-то зашептала.

– Но… это я отнесла ей настойку!

Обезумевшая от страха старая женщина простонала:

– Она умерла, выпив медовую настойку лаванды? Как это могло случиться?

Элевсия смотрела на Бланш так, словно у нее под ногами разверзлась пропасть.

– Что вы такое говорите, моя милая Бланш? Что вы отнесли настойку Аделаиде?

– Конечно. Ну… Дело было не совсем так. Я собиралась пойти к вечерне и вдруг увидела на своем столе стакан. Я понюхала его… Признаюсь, что я никогда не любила настойку лаванды. Я считаю ее слишком пряной, – смущенно проговорила Бланш, опустив глаза, словно речь шла о серьезном недостатке. – Напротив, я очень люблю вербену, особенно вместе с мятой, и…