Дыхание розы

– Если эти две сумасшедшие считают меня дурой, они быстро в этом разочаруются! Я это почувствовала бы, понимаете? Это такое, что… Ну, я хочу сказать, что вы это чувствуете вашей кровью. Спокойной ночи, Адель. Не трогайте меня, заклинаю вас. У меня отвратительное настроение. Не сердитесь, что я накинулась на вас, ведь вы тут ни при чем.

Адель колебалась. Возможно, ночь принесла ее духовной сестре облегчение. Она осторожно раздвинула занавес и прошептала:

– Иоланда, дорогая Иоланда, пора просыпаться.

Никакого ответа. Адель сделала два шага вперед. Ее удивило, в каком положении лежала спящая Иоланда. Она дотронулась до руки, покоившейся на одеяле.

В дортуаре раздался вопль. Все застыли неподвижно, взглядом задавая друг другу немые вопросы. Берта де Маршьен первой вышла из этого нереального оцепенения и бросилась к ячейке Адель. Молодая женщина твердила как литанию:

– Ее рука ледяная… Ее рука ледяная, это ненормально, она ледяная, говорю вам…

Берта резко раздвинула занавес. Иоланда де Флери лежала с широко открытым ртом. На бледной коже ее шеи виднелись красно-фиолетовые царапины. Нога свисала с кровати.

Экономка закрыла глаза покойной и повернулась к Адель Де Винье, мягко сказав:

– Она умерла. Будьте так добры, позовите нашу матушку, а также Аннелету Бопре, прошу вас.

Адель словно окаменела. Она смотрела то на Берту, то на уже остывший труп.

– Это приказ, Адель. Бегите и немедленно поставьте нашу матушку в известность.

Молодая женщина сбросила с себя оцепенение и исчезла. Берта рухнула как подкошенная на узкую кровать Иоланды. Она сложила руки для молитвы и тихо сказала:

– Мы ваши покорнейшие и неутомимые служительницы. Не оставляйте нас.

Алансон, Перш,

декабрь 1304 года

Лошади изнемогали от усталости. Что касается всадников, они были не в лучшей форме, когда поздно вечером въехали в город Алансон. Ожье фыркал. Холодный пар окружал раздувающиеся ноздри, вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь и нервно вздрагивающую голову жеребца. Кобыла Сильвестра, на которой ехал Клеман, дрожала и при каждом шаге высоко поднимала ноги, словно боялась споткнуться. Артюс погладил шею своего великолепного жеребца и сказал:

– Спокойнее, мой доблестный. Мы приехали. Тебя ждет хорошая конюшня. Спасибо тебе, Ожье. Ты стал еще храбрее с тех пор, как я тебя объездил.

Жеребец поднял голову, тряхнул черной, как смоль, гривой и от изнеможения прижал к голове уши.

Клеман спрыгнул с кобылы и погладил ее по морде, благодаря за эту безумную скачку наперекор времени, которое неумолимо бежало вперед.

Хозяин конюшни и лошадей, которых он сдавал в наем, бросился к измученным животным, чтобы отвести их в стойла. Он слишком резко дернул за удила Ожье, и тот немедленно стал брыкаться.

– Эй, виллан! Не порви рот моему товарищу! – крикнул Артюс. – Веди его осторожно, иначе он затопчет тебя при первой же возможности, и я буду на него не в обиде. Кобыла такая же норовистая. Остерегайся ее. Животных просят выбиться из последних сил не для того, чтобы затем с ними обращаться как с рабами. Эти лошади загнали себя и бешеной скачке, чтобы быстрее доставить нас сюда. Обращайся с ними так, как они заслужили. Я заплачу тебе двойную цену. В противном случае ты мне за все ответишь.

Держатель конюшни намотал слова графа себе на ус и осыпал животных любезностями, чтобы те соизволили пойти за ним.

Клеман следовал за Артюсом д'Отоном по улочкам Алансона. «Какой же он высокий и как широко шагает!» – думал ребенок, семеня за ним. Артюс резко остановился и Клеман чуть не налетел на него.

– Он скоро должен появиться. Я покажу тебе его. Затем ты пойдешь за ним. Когда узнаешь, где он живет, немедленно вернешься. Я буду ждать тебя в таверне «Красная кобыла», – уточнил граф, показывая на заведение. – Ты ничего не должен предпринимать, слышишь?

– Да, монсеньор.

– Клеман… Не вздумай ослушаться меня и совершить безумную глупость. Каким бы храбрым ты ни был, твой возраст и телосложение не позволят тебе одержать над ним победу. Я – другое дело. Ты серьезно навредишь своей даме, если не последуешь моему совету. Если сегодня вечером он ускользнет от нас, завтра мадам Аньес испытает тысячу смертей. Понимаешь?

– Да, мессир. А затем вы его убьете?

– Разумеется. Он не оставил мне выбора. Но, по сути, это не имеет значения. Конечно, я должен был раньше решиться на это. Я корю себя за то, что лелеял надежду уговорить его.

Добравшись до Дома инквизиции, они увидели, что там царит непонятное оживление. Клирики бегали, входили, выходили. Жандармы с хмурыми лицами суетились с непонятной целью. Воспользовавшись царившей суматохой, граф д'Отон вошел в дом в сопровождении Клемана. К ним бросился тощий молодой человек, которого Артюс не узнал.

– Монсеньор, монсеньор, – забормотал молодой человек, сгибаясь в низком поклоне в знак приветствия. – Он умер. Слава Богу! Суд Божий свершился. Подлый зверь умер.

Видя, что граф ничего не понимает, он уточнил: