Дыхание светлячков

Патрису пришлось принести глянцевые каталоги сыра, благодаря которому мы насчитали по картинкам около двадцати трех сортов. Коровье молоко, овечье, козье… будь здесь Жанна, наверняка каждый сорт удостоился бы и рассказа в какой деревне вырастили первую корову, из молока которой изготовили первый образец, и на каких лугах она паслась.

К счастью, к чаю подали яблочные десерты, и разговор о козах и овцах перешел на яблочные сады.

Над столом поплыл непередаваемо прекрасный аромат. Я с удивлением заметила – у вампирш порозовели щеки. Даже голосок Ивонн стал на несколько тонов нежнее, когда она заговорила о новом сорте яблонь, всего одном, но дающем урожай и среди зимы, и в другие времена года.

Профессор Василевич не смог толком перевести, а может, не получил от вампирш ответа, как выходит, что это всего один сорт.

Мне показалось это странным, ведь Хенрик отлично знал французский, и даже если обитаешь в тундре и видишь яблони только на картинках в учебниках, невозможно верить в такие чудеса. Потому восхитительное лакомство я ела с опаской, хоть хозяйка и уверяла – это нынче самое популярное блюдо. Северин и Патрис уплетали свои порции за обе щеки и загадочно улыбались Ивонн, почти до искр в воздухе.

– Можно ли увидеть это чудо? – ни на что особо не надеясь, спросила я.

Джаннет радостно заулыбалась и Хенрик перевел слова клыкастой дамочки так:

– Вы можете хоть завтра утром отправиться на одну из ферм, где растут яблони, и наблюдать за процессом их обработки. Для вас будет сюрпризом, но сыр, который вы ели, изготовлен из их лепестков! Для того, чтобы яблоки выросли большими и сочными, лишние цветы нужно прореживать, оставляя только самые большие и здоровые, но выбросить их было бы расточительством. Не так ли?

Я поспешно согласилась и с помощью профессора высказала желание отправиться утром к яблоням. Северин на ломаном английском стал объяснять систему. Оказалось, любой мог наняться ухаживать за яблонями с почасовой оплатой, и если мы так поступим, то сможем, сколько пожелаем, наслаждаться ароматом и видом цветов, никому при этом не мешая.

Вопросы заработка не стоило обсуждать в гостях, тем более с французами – так рекомендовалось в самоучителе, но, как там и говорилось, любовь французов к болтовне часто выручала иностранцев из их же условностей. Не прилагая никаких усилий, мы с сестрой получили возможность и провести маленькое расследование, и восполнить бюджет.

Кто-то другой на месте Хенрика Василевича сказал бы: «Я так и знал, история с этой тварью этим и закончится!», но профессор без возражений взял Ылкэпэнера с собой к студентам. В прочем, я не сомневалась – наша зверюга окажется поручена Жанне или Жаку, а значит, Ылкэпэнер в надежных руках. Любимое радио Тали без колебаний оставила в комнате, заявив, что сегодня пугать французов не в приоритете.

Рассвет только чуть забрезжил, а машина уже доставила нас к яблочному саду, занимавшему как минимум несколько больших полей.

Северин долго перекидывался любезностями с мужчиной у маленькой пестрой будки, после чего нам выдали странное приспособление – прозрачный рюкзак, от которого к запястьям шли пластиковые шланги с воронками на концах. Их прикрепили к рукам застежками-липучками, наверно для удобства, чтобы не цепляться за ветки. Воронки оказались у запястий, и стало ясно – в них и нужно складывать обрезанные бутоны. Так же в снаряжении входили платки для головы, тряпичные садовые перчатки и ножницы с петлей из нежной ленты, позволявшей вешать их на руку.

С вереницей так же экипированных людей мы направились вглубь сада, где бирки вокруг стволов передвигались по цветным квадратам как настенный календарь. Сами яблони казались невысокими, трех-четырех метровыми, но, взобравшись по стремянке наверх, я едва не потеряла голову от восторга.

Стоя на вершинах лестниц, мы с Тали оказались по пояс в зелени листвы, уходящей во все стороны. Кое-где в просветах крон виднелись внизу люди, а от вида редких поднявшихся наверх работников легко избавиться, повернувшись в другую сторону.

Сердце пело. Раньше я и представить не могла, что нахождение среди макушек деревьев может вызвать такие бурные чувства, да и слышать о подобном тоже не доводилось. Определенно, стоило пережить ужин с устрицами, чтобы попасть сюда, под расцветающее от ласкового солнца небо и зеленые, с белеющими цветами, кроны, красоту которых я не в силах оказалась описать.

Прореживая пышные пучки цветов, я время от времени поднимала руку вверх и добыча скользила по шлангу в рюкзак. Тали первая вспомнила о нашем интересе к необычным яблоням, дававшим урожай круглый год:

– Листья вроде бы ничем не отличаются от обычных яблонь. Но обрати внимание на лепестки цветов.

Я послушно стала разглядывать лепестки. По размеру они не отличались от тех, что нам с сестрой доводилось видеть в городском ботаническом саду, хранившем растительные культуры южных краев от северного холода под стеклом оранжерей. Но только на первый взгляд. Лепестки, казалось, налиты внутри кремом или воском, наводя на мысли о всяких мутациях и генетических модификациях.