Дыхание светлячков

Мы всерьез собирались выпросить пшеницу и всякую зелень с кухни, чтобы сделать рацион Ылкэпэнеру четко по инструкции. В сутки четыреста грамм мяса или рыбы, семьдесят миллилитров молока, сто пятьдесят грамм овощей и семьдесят грамм злаков, а еще нам требовались для этого собственные весы или хотя бы набор мерных приспособлений, но над нами долго и громко смеялись. А потом снабженцы подарили пакет собачьего корма размером, да и весом с самого Ылкэпэнера. В составе обнаружилась не вся тундра, но большая часть нужных белому зверю элементов.

За этими хлопотами и попытками учить французский, я осознала окончательно, что мы покидаем родные края только тогда, когда за бортом вместо берега, местами не отличимого от ледяных полей, возникла громада ледокола.

«Таймыр-10» , черно-алый гигант, тридцати метров в ширину и сто сорока восьми в длину, вероятно, выглядел странно для непривычных к подобной технике глаз. За черным бортом возвышался, словно вырезанный из какого-нибудь города, массивный семиэтажный многоквартирный дом, увенчанный казалось бы карнизом с выступающей застекленной лоджией. На деле это сооружение, венчающее «дом» – верхняя палуба и капитанский мостик. Выкрашено все в ярко-алый, немного потемневший от времени цвет, приближающийся к сочному вишневому. Мы моментально в него влюбились, хотя наши с сестрой любимые цвета – белый и все оттенки тающего льда. Тали даже запретила звать себя полным именем, предпочитая сокращенное, подразумевавшее слово «таять». Но увидеть «Таймыр-10» и не полюбить его оказалось невозможным. Тем более, в названии содержалось мое имя – Тали тут же придумала легенду, как полуостров назвали в честь некой Таисии «миром Таи», но живущие там малые народы говорили название на свой лад, так «мир» превратился в «мыр» да так и вернулся в русский язык и в название ледокола. Профессор Василевич, стоявший рядом, улыбался ее истории, напоминавшей, по его словам, искрометные импровизации одного из студентов, который ничего не выучил к экзамену, но не сдавался.

Пока судно снабжения огибало «фасад» ледокола, мы с Тали не переставали восхищаться, как это все не опрокидывается в воду, ведь спереди казалось – «дом» гораздо больше самого корабля.

Другие страны тут же забылись, как и приличия. Мы прыгали и радостно визжали, с нетерпением ожидая, когда окажемся на сияющих огнями вишневых палубах. А выздоравливающий Ылкэпэнер на руках Тали вторил нам невообразимыми звуками, порой спорящими с визгом и хрипами из радиоприемника. Прибор кстати, очень понравился песцу, Ылкэпэнер смотрел на него как на живое существо, пытался разговаривать и трогал лапами, негодуя, почему шумный кирпич не желает с ним играть…

Момент, когда мы пересели с судна снабжения на ледокол, запомнится, наверно, на всю жизнь – мы с сестрой одновременно ступили на как бы пружинящую под ногами поверхность. Конечно, это была только иллюзия, вызванная избытком впечатлений и легкой дрожью в коленках.

Профессор Василевич никак не выразил волнения, да у него и не выдалось такой возможности – сам капитан ледокола, Василий Богатин, встречал заграничного гостя и лично поволок на чай, прихватив и нас.

Чаевничали мы в баре ледокола – на громадной махине имелись и столовая, спортзал, качалка, сауна… говорят, таким ледокол задумали еще до Конца Света и десятый «Таймыр» только повторял своего далекого предшественника. Миф о том, что до нас по свету плавало целых девять «Таймыров» тут же оказался развенчан – ледокол получил название с десяткой за то, что его постройка завершилась в десятом году прошлого столетия. Событие столь радостное для флота, что его до сих пор отмечали, и так выходило что ледокол пугал иностранцев уже самим названием, намекая на полчища собратьев.

Ылкэпэнеру перепало свежей рыбы лично из рук капитана, и до пересечения с «Астрой» дяди Владимира нам пообещали сделать документы на питомца, во избежание проблем за рубежом.

Оставив блаженствующего от сытости песца в отведенной нам каюте, мы отправились на экскурсию, начавшуюся с рулевой рубки. Уже оттуда нам с Тали не хотелось уходить, ведь рычаги управляющие частотой вращения винтов при нас не сдвинули и на одно деление, а ведь у этих трех рычагов целых сорок одно положение! Но гид был неумолим, намереваясь показать нам и профессору весь ледокол не иначе чем за один день. Мельком показав вертолетную площадку, нас потащили в радиорубку, откуда оказалось можно отправить домой фотографии…

Библиотека, поразившая маленьким количеством книг – впрочем, ознакомиться мы с ними не успели, бассейн и сауны, кабинет главного инженера, почему-то понравившийся профессору, бесконечные коридоры с каютами и трапы… Возникло впечатление – здесь можно заблудиться, что при размерах ледокола, конечно, невозможно.