Дыхание земли

Он явился на мой зов неопрятный, лохматый, в штанах, сквозь бахрому которых просвечивали щиколотки, забрызганные осенней грязью. Брике стал такой долговязый, что перерос меня на две головы. Вообще он выглядел нескладно: очень длинный, тощий, костлявый, с выпирающим кадыком и худыми, почти до колен, руками.

– У меня к тебе важное дело, – кратко сказала я. Он кивнул, изъявляя согласие помочь мне.

План мой был прост. Герцог дю Шатлэ – человек мне абсолютно не знакомый; вполне возможно, что он честен, но вполне возможно также и то, что он задумал в отношении меня что-то скверное. Главным аргументом его было то, что он богат. Он рассказывал о великолепном поместье Белые Липы, об окружающих его восьмистах арпанах земли – площадь поистине головокружительная, о домах и фермах в Бретани… Кто мне поручится, что даже часть из этого существует в действительности, что герцог, сидя здесь, не рассказывал мне сказки? Весьма вероятно, он меня обманул. Но я не так глупа и не соглашусь принять предложение человека, который на поверку может оказаться бедняком, а то и мошенником…

Брике все понял с полуслова.

– Вы, видно, хотите, ваше сиятельство, чтобы я отправился в эти самые Белые Липы и разведал, как там дела обстоят?

– Да. Ты можешь это сделать?

– Еще бы, мадам. Это для меня раз плюнуть. Да и вообще, я по настоящим делам соскучился…

– Брике, до Белых Лип по меньшей мере тридцать пять лье, имей это в виду.

– Подумаешь! Всего каких-то три дня пути.

– Тебя не задержат шуаны, как ты думаешь?

– Да уж постараюсь им в руки не попасться…

Он ушел сразу же, бросив в сумку только кусок хлеба и флягу с сидром. Я только после его ухода заметила, что Маргарита наблюдала за нами и, очевидно, стояла у меня за спиной во время всего разговора.

Она никак не выразила своего отношения к моему намерению. Только обиженно поджала губы и с оскорбленным видом проплыла мимо меня: дескать, если моего мнения не спрашивают, мне и дела ни до чего нету; делайте какие угодно глупости, я уже ни за что не в ответе!

Следующая неделя прошла для меня как в тумане: я совершенно не представляла себе, что делать, на что решиться. Маргарита хранила гордое молчание, не донимая меня никакими советами, и я видела, что вновь расположить ее ко мне может лишь мой положительный ответ герцогу. В конце недели немного прихворнули близняшки: уже почти годовалые, они где-то подхватили простуду. Впрочем, это неудивительно: осень выдалась холодная и дождливая, а условия жизни в башне оставляли желать лучшего.

Лишь раз – один раз! – когда я отпаивала девочек горячим чаем, Маргарита позволила себе открыть рот.

– Вот видите! – сказала она поучительно. – Это еще пустяк, простуда, а вдруг случится что-нибудь посерьезнее? Да ни один врач не поедет сюда из-за бедняков! Тьфу! Да гордость-то у вас есть, мадам? Не стыдно ли вам быть бедной?!

Я ничего не ответила, прижимая к себе Веронику.

Брике постучался в дверь в дождливую ветреную ночь на 4 октября 1795 года, когда моим дочерям исполнился год. Парень едва волочил ноги. Бледный, промокший до нитки, он почти упал мне на руки; я была вынуждена позвать Селестэна, и с его помощью Брике был перенесен к огню.

– Глядите, мадам Сюзанна, да ведь он ранен! – тихо пробормотал Селестэн.

Я осторожно сняла с Брике куртку. Рубашка у него на спине прилипла к коже. Кровь уже запеклась. Мне стоило лишь какой-то миг посмотреть на все это, чтобы понять.

– Кто-то всадил в него целый заряд дроби, Селестэн. Его нужно спасать, иначе начнется заражение.

Я не понимала, что произошло, где этого Брике носило. Нельзя же, в самом деле, предположить, что заряд дроби явился ответом герцога дю Шатлэ на попытку парня что-то разведать.

– Франсина, свечу! – приказала я.

Когда к губам Брике поднесли стакан вина, глаза его приоткрылись. Он с жадностью выпил горячую жидкость, потом, криво улыбаясь, взглянул на меня.

– Видите, м-мадам, как меня отделали? Этот ваш герцог шутить не любит… Черт, едва хватило сил сюда добраться…

– Это он в тебя стрелял? – пораженно спросила я.

– Не он, так люди его… Станет он с дробью возиться. Его, пожалуй, и дома не было…

Я решила отложить разговоры на потом и приказала Брике молчать. Мы с Франсиной осторожно сняли с парня рубашку. Спина была синяя, окровавленная, вся в пупырышках. Селестэн раскалил на огне большую иглу. Я принялась иглой доставать дробины из спины Брике. Он только постанывал, стиснув зубы; дробины со звоном падали в оловянную миску, которую держала Франсина.

– Ничего, – прошептала я в утешение, хотя сама еле сдерживала слезы. Зрелище действительно могло вызвать ужас. – Придется немного помучиться, но ты будешь жить, мой мальчик. Мы зальем тебе спину йодом, и все будет в порядке…

Два часа я колдовала иглой, много раз готовая потерять сознание. Мне стало ясно, что все дробины достать все равно не удастся. Я оставила это дело: спина и так заживет. Мы промыли ее и залили йодом, а потом перевязали. У Брике был жар, и я уложила парня в постель.