Дым и зеркала (СИ)

- С площадкой определились? - спросил Франк, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Переступить порог "ЭсЭндЭм" для него было всё равно что отправиться к дантисту с запущенной зубной болью, когда знаешь, что тебя ждёт, но все равно боишься увидеть клещи.

- Вандомская площадь, чувак. Вся твоя, как девчонка с бульвара Клиши. Работай на всю катушку, чтоб на века: "Генера" проплатила очень солидную категорию рекламы, так что крестик найдут только самые большие ценители реальности, хе-хе.

- Понял. Буду работать, - бросил Франк.

- Ништяк. Да, и пока при памяти: колонну не трогай. У нас нет на неё прав, так что там закреплённый кусок кода размером где-то двадцать на двадцать, ну и в высоту я уже не помню сколько.

- В смысле - не трогай колонну? - не понял Франк.

- Да в техзадании всё написано. Кури мануал, чувак. В общем, бывай, держи связь.

Изображение Арно исчезло, а Франк невидящими глазами продолжал смотреть в пустоту.

Вандомская площадь... Восхитительный архитектурный ансамбль, полный истинно французского изящества. Колонны, аркады, мансарды, тёплый бежевый камень стен - восьмиугольная площадь с величественной колонной в центре напоминала тщательно выстроенную магическую фигуру: добавь один лишний элемент - и колдовство рассеется. Но именно это и предстояло сделать Франку - собственными руками нанести еще один шрам на лицо любимого города. Пусть максимально изящный, пусть по большому счёту ненастоящий - шрам останется шрамом. И аудиогигант "Генера" заплатит астрономическую сумму за то, чтобы этот шрам было непросто изгладить.

- ...Гарантирует скорейшую адаптацию и естественные ощущения. Согласно данным клинических исследований, более восьмидесяти процентов...

Франк вздрогнул, словно выдернутый из глубокого сна. Представительный мужчина в халате и докторском колпаке с баннера напротив увлеченно рассказывал ему про очередной чудо-препарат. Судя по схематичной рисовке, его производитель не сильно вложился в рекламную кампанию и, скорее всего, в принципе не страдал избытком денег, так что закрывающий крестик был прямо на виду - хотя и изо всех сил пытался слиться с красным крестом на колпаке. Взмахом ресниц Франк стер доброго доктора с окна вагона. На мгновение за исчезнувшим баннером показался пригород Парижа, а затем стекло затянулось дымчатой пеленой, сквозь которую можно было разглядеть лишь расплывчатые световые пятна.

Этой технологией были оснащены все баннеры на окнах в транспорте. Смотреть на окружающий мир разрешалось только при активной рекламе, какую бы категорию блокировки ты не оплатил.

- Ненавижу рекламу, - сообщил Франк бледному молодому человеку на соседнем сиденье. Тот не ответил; его глаза были закрыты, а пальцы барабанили по поручню в такт заполняющей его сознание музыке.

- Да, именно так: ненавижу рекламу, - Франк повернулся к пожилому мужчине слева. Ответа он вновь не дождался: остекленевшие глаза, прерывистое дыхание и подрагивающие плечи прозрачно намекали на то, что нейроимплант сейчас дополняет реальность старика крайне чувственным, хотя и не совсем пристойным образом.

Монорельс начал плавное торможение, и Франк с облегчением поднялся со своего сиденья: подобное соседство его всегда беспокоило.

- Кажется, я уже говорил: я ненавижу рекламу, - подходя к дверям, сказал он девушке с короткими светлыми волосами.

Её глаза распахнулись, и Франка встретил весёлый, немного смущённый взгляд:

- Правда? Я тоже!

Так он встретил Адалин.

Они шли под руку по Вандомской площади. Со всех сторон их обволакивал многоголосый восторженный гул, сплетённый из европейских, азиатских и каких-то вовсе не мыслимых языков. Франку, рассказывающему Адалин забавную историю про отель "Риц", приходилось повышать голос - но то и дело он сознательно говорил тише, и девушка прижималась к его плечу, чтобы лучше слышать. Но все окружающие их голоса непостижимым образом органично вплетались в звуки симфонической музыки, исходящие из центра шестиугольной площади.

- Твоя работа? - спросила Адалин с улыбкой, которая получилась несколько холоднее, чем хотелось бы Франку.

- Я пытался вписаться в общий стиль, - ответил он и тут же мысленно обругал себя последними словами и за извиняющийся тон, и за тот подлый вид негодования, который приходит одновременно с осознанием собственной неправоты.

Адалин выпустила руку Франка и ускорила шаг, чтобы поближе рассмотреть новую достопримечательность Парижа.

На площади расположился не один оркестр. Шесть полноценных составов окружали Вандомскую колонну со всех сторон. Сотни человек играли в почти пугающей синхронности, словно единый организм, дышащий взмахами смычков и переливающийся отблесками меди. Вокруг сновали туристы, подходя вплотную к бархатистым красным канатам вроде тех, что отгораживают произведения искусства в музеях. Впрочем, музыканты, казалось, были вовсе не против такого близкого соседства; многие из них, улучив момент, улыбались или подмигивали подошедшим к ним слушателям, ни на долю секунды не сбиваясь с такта.

- Никого не смущает, что они играют без дирижёра? - хмыкнула Адалин, когда Франк догнал её.