Дым над Ульшаном

— Алатриэль, ты должна понять меня! — маг, похоже, немного сердился. — Я столько лет возводил эту стену, а теперь…

— А теперь ты отпустишь отряд, и сам выступишь за ним сразу, как закончишь свои личные дела, — ответил ему женский голос с твердым эльфийским акцентом.

Кей вздрогнул: в замке есть и эльфийка? Почему, в таком случае, она говорит с Ираклиазом не на своем языке?

— Мы потеряем не только Истиен, но и Ульшан, что гораздо тяжелее, — продолжал убеждать собеседницу Ираклиаз. — Много лет Университет делает из головорезов людей с широкими взглядами, способных воспринять идеи свободы. Значит, все это было зря?

— Ничуть, — ответила эльфа. — Каждый такой человек сыграет свою роль. Но именно теперь Викенне угрожает опасность. Отстоять ее не удастся. Это значит, что воины должны уйти. Ты же не хочешь остаться один? Или решил поближе пообщаться с родственниками?

— Хватит уже тыкать мне в нос мое происхождение! — взревел маг. — Алатриэль, ты не имеешь права так со мной обращаться!

— Ты потерял спокойствие, а вместе с ним и лицо, — в голосе Алатриэль еще явственнее проявилась насмешка. — Между тем, бессмертные так себя не ведут. Тем более, в присутствии чужих… Ты не в обиде, Спенсо?

— Нет, — ответил дрожащий голос, принадлежащий человеку. Тому человеку, что говорил с Римти в Университете. — Я ни в коем случае не позволю себе обижаться на вас, госпожа Алатриэль.

— Ты правильно поступил, что прискакал в Викенну узнав плохие новости, — похвалила его эльфа. — Мы не забудем тебя, когда наступит эра свободы. Ждать не так уж долго… Но теперь придется отступить.

— Я хочу только сказать… Я не спорю, но я хочу сказать, что эти разбойники преступили все законы, что они не имеют никакого права вмешиваться в работу Магистрата! — хрипло и быстро заговорил Спенсо. — Я думаю, что если отряд ваших лучников сейчас прибудет в Ульшан, то погромы немедленно прекратятся. Все можно очень быстро вернуть обратно!

— Ты не знаешь того, что знаю я, Спенсо, — Алатриэль осталась непреклонной. — Законы не имеют той силы, которую им склонны приписывать неверно образованные люди. Все наоборот: есть сила, а закон лишь ее провозвестник. Пока сила в Истиене была на нашей стороне, на нашей стороне были и законы. Завтра эти разбойники, как ты их называешь, примут другие законы. Если они рискнули выступить открыто, заявить свое право на Ульшан — значит, им есть чем ответить на наш ход. Поэтому отряд уходит, Ираклиаз. Немедленно передай мой приказ сотнику. Если ты беспокоишься за свою личную безопасность, если демон еще угрожает тебе, то оставь несколько бойцов.

— Обойдусь, — угрюмо ответил Ираклиаз. — Дело не в моей безопасности, а в наших завоеваниях.

— В каждой войне приходится отступать. Главное — избавься от пророчества, что висит над тобой словно меч. Тогда мы будем рады видеть тебя в Скальном Уделе. До тех пор…

— Я все понял! Спенсо, ты убедился в нашей силе?

— Я никогда и не сомневался в ней, господин высокий маг! Я предан свободе! Но когда я увидел этот шар, я испытал счастье от того, что мне оказано такое доверие, и…

— Хватит, — попросила эльфа. — Меня ждут дела, Ираклиаз.

Тут же она перешла на эльфийский и ни Кей, ни Спенсо, стоявший в комнате, рядом с волшебным шаром, ни слова не поняли. Ираклиаз отвечал эльфе резко, отрывисто. Кей понял, что разговор с далеким Скальным Уделом вот-вот закончится и отошел от двери. Вскоре она распахнулась, пропуская мага и Спенсо. Они о чем-то беседовали, но у Римти не было времени вслушиваться. Оба шли в его сторону и увлеклись беседой! Это шанс отомстить, шанс уберечь Элоиз от бессмысленного нападения на мага.

Кей, стараясь ступать неслышно, добежал до галереи, спрятался за углом, сжимая нож. Сердце билось так громко, что он даже не слышал шагов идущих. Поэт никогда не был храбрецом, да и убийцей тоже. Наконец слева что-то мелькнуло и Кей, чувствуя, что опаздывает, ударил. Клинок неожиданно легко вошел в грудь человека — это был Спенсо. Он пришел на галерею один, маг успел свернуть куда-то раньше.

Умирал Спенсо бесшумно, только часто и мелко дышал, глядя то на Кея, то на свою рану. Он не жаловался и не проклинал, просто ждал смерти. Когда она пришла, поэт оттащил мертвеца за ноги в темный угол и изнанкой плаща как смог вытер кровь с каменных плит. Кей не сожалел об убийстве — этот тщедушный человечек, которого он видел рядом с Ираклиазом в университетском городке, тоже не был безгрешен.

И все же месть, которая казалась такой близкой, не свершилась. Кей особенно остро почувствовал собственное бессилие. Пусть уйдет отряд лучников, все равно и он сам, и профессор, и Агнеша, и, конечно же, Элоиз остаются пленниками Ираклиаза. Без его позволения нельзя выйти из Викенны, дворец опутан сетью заклинаний. А еще мага нельзя убить, его может победить только более сильный маг.