Дым отечества [СИ]

— И очень решительно. Выбор этот, должен заметить, чрезвычайно обрадовал достопочтенного господина Нокса и его нынешних приверженцев.

Скрип кожи, запах масла, дыма, дороги, сырости… воду из воздуха не выгнал даже снегопад. У Нокса переменились сторонники?

— И огорчил достопочтенного лорда-протектора?

Два года назад Нокс пел Мерею осанну. Защитник веры, сокрушитель католической гидры. Потом они поссорились. Потом опять помирились, но мир вышел некрепок.

Нокса по-настоящему обрадовал бы только уход королевы в монастырь, если бы перед тем она передала бразды правления достойнейшим из достойных. Франконские веяния: короли — излишество, которое можно позволить себе не всегда; в такой бедной стране как Каледония, королевский двор — обременительная и попросту небогоугодная роскошь…

Лесли ухмыляется без кивка.

Мерей, значит, огорчен. Сильно огорчен. То есть, жених имеет все шансы потеснить его не только в качестве защитника и советника, но и в качестве представителя истинно верующих при королеве, блуждающей во тьме ереси. Ну надо же.

— И кто же выбран наставить Ее Величество на путь истинный?

— Генри Стюарт Этелинг, лорд Рочестер. Никто не скажет о нем, что он привержен ромской вере.

Генри Рочестер. По матери — седьмая вода на невесть каком киселе вымершему британнскому королевскому дому. В свое время, не рискнули лезть в кашу, предоставили соседям из Симри подбирать остатки, плыть или тонуть. Южане выплыли — Этелинги остались не у дел. Но у Маб нет и теперь уже не будет детей. По отцу Рочестер — Стюарт и кузен королевы. А по себе…

— Я понимаю чувства лорда-протектора, — говорит Джордж Гордон и не грешит ни единым словом.

Этот брак опасен по многим причинам, и одна из худших — новая ссора с Альбой. Продолжение старой. Все один к одному, рассудят в Лондинуме: Мария начала с недопустимой дерзости при высадке, она продолжает доказывать свои права на престол, теперь она хочет выйти замуж за одного из немногих, кто мог бы претендовать вместе с ней на наследство Маб… Помимо совершенно ненужной склоки, этот брак не принесет ничего — ни выгодных союзов, ни влияния, ни даже новых торговых прибылей. Генри Рочестер именит, но не слишком богат; мать его — придворная дама Маб, притом опальная. Зато сам Генри молод и красив… первое достоинство весьма сомнительно, второе хоть безобидно.

Надо понимать, все вышло случайно. По злому умыслу худшего супруга для королевы каледонской найти было бы сложно. Мерей, наверное, ревет как осел и ищет измену.

Отчего-то нетрудно ему посочувствовать, даже почти без злорадства. Джеймс Стюарт больше всего боится не лобовой атаки, а удара исподтишка, в спину, сюрприза, проваливающегося льда. Что ж, рядом с этой королевой лед под ногами лорда-протектора всегда будет непрочным.

Думать так — государственная измена. Но у Джорджа Гордона, теперь — и еще на некоторое время — старшего в роду Гордонов, есть некие права в отношении королевы и ее лорда-протектора. В частности, никакая сила на земле и выше не вправе по совести требовать от него, чтобы он даже в мыслях отзывался о них хорошо.

Тем не менее, очень жаль, что толедский брак, в который вложили столько усилий, за который отдали столько крови, теперь невозможен и не имеет смысла. Вряд ли мы в ближайшее время узнаем точно, что случилось в королевстве Толедском, кто кем воспользовался и насколько принц в самом деле был связан с мятежом… У самих мятежников тоже не спросишь — Сеговия взята, Авила взята, Вальядолид взят и только Лопес де Лойола, говорят, все еще держится в Памплоне и может быть продержится до весны, но инфанту от этого не легче. Коллегия из 12 врачей официально признала его безумным, а Их Величества появляются на всех церемониях со старшей дочерью, на которой Мария все же никак жениться не может.

— Протектор расстроен… а Ее Величество ищет союзников?

— И, по слухам, готова искать их где угодно.

Что ж, если королева решит всерьез рассориться с единокровным братом, хотелось бы дожить до конца этого представления. Хотя бы увидеть финал, поскольку поучаствовать в нем едва ли удастся. Шансы, может быть, и есть… может быть.

Узник королевской милости Джордж Гордон почти за два года заключения накрепко выучил главный урок: он неспособен предсказывать ход мыслей и движения души королевы.

Если бы, если бы только понять это раньше.

Если бы понял хотя бы он сам.

Если бы сумел объяснить остальным.

Жизнь была сплошными «если бы»; ограничивалась покоями — спальней и кабинетом, и была туго набита этими «если бы». За месяцы заключения в Дун Баре он, кажется, перебрал мелкую крупу, нашел все развилки и неверные повороты.

Если бы тогда он не решил, что время еще есть…

— Время еще есть. — говорит Джордж Гордон, глядя в глаза ярко-синему оленю на шпалере.