Дым. Поиск любви

– Ты любишь человечество, но не каждого в отдельности.

«Я люблю всех», – возразил я.

– А как же Ира, Вася, Андрей, Саша? Этот список может быть бесконечным.

«Мертвых ЛЮБИТЬ НЕ ВОЗМОЖНО».

– Человек всего лишь сосуд, наполненный разными силами, в идеале одной. Не все люди понимают это и способны выбрать именно ту, в союзе с которой ему будет комфортно сосуществовать. Человек жив, пока его разум питает силы, живущие в нем. Эмоции – их еда. Ты выбрал сильную созидающую энергию, но не избавляешься от разрушительной ненависти. В одном сосуде эти силы жить не могут. Твое чувство сильно, но охватывает лишь узкий круг соответствующий твоим внутренним критериям.

«Разве этого мало? Любить хоть не многих, но всем сердцем?»

– Мало, – громко звучал его голос, – для того чтобы исключить влияние других сил на твою жизнь.

«Но как возможно любить мертвое?»

– Так, как ЛЮБИТ ИИСУС и множество людей без оценочных признаков и не возвышая себя над якобы мертвым. Полюби их всех без исключения, всем сердцем или же не цепляйся за те силы, которыми наполнены они, не давая им возможности вмешиваться в твою жизнь. Не обозначай ни вслух, ни мысленно энергии, отпусти то, что тебе не нужно. Настрой сознание на созидание.

«Как? Если даже утюг кричит о чванстве, убийствах, предательствах. Только порицанием этих ядов мы выращиваем себя, становясь ЛЮДЬМИ, а не бесчеловечными животными».

– И те и другие, есть только в тебе, отпустив другие энергии, ты никогда не заметишь их проявления вовне. Просто скользи по ним, не деля их на разную полярность, не цепляясь за них. И не подпитывая их! ОТПУСТИ ВСЕ И ЖИВИ, наслаждаясь безграничной ЛЮБОВЬЮ, наполняя ей все сосуды.

«Сложно представить жизнь без оценок и категорий».

– Так кажется только на первый взгляд, трудностей тоже нет, если их не питать, выкинь их из головы. НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ исключает оценки. Теперь спи, – раздался голос, и я рухнул под неведомой тяжестью.

Мой сон нарушило прикосновение Оржака к плечу.

– Колян, нам пора ехать.

Мне казалось, я проспал целую вечность.

– Сколько я спал?

– Минут сорок, – ответил он.

– А кажется как будто лет сто.

– Голова не кружиться?

– Нет, – ответил я вставая, чувствую себя отдохнувшим и полным сил.

– Пойдем, отец ждет нас.

Мы вошли в светлую, просторную кухню. Шаман разливал в глубокие чашки парящую похлебку. Свой черный халат он сменил на тот, в котором нас встретил.

– Садись, – заботливо отодвигая стул, сказал Оржак.

Мы сели за стол, шаман так же прикрыл глаза, бормоча себе под нос молитву. Закончив, он взглянул мне в глаза, все так же хитро улыбаясь.

– Пеите, – опять смешно говорил он.

Я взял обеими руками чашку, отхлебнул жирного, мясного бульона с взбитыми в нем куриными яйцами и приправленного зеленью. Вкус этого бульона напомнил мне самое вкусное, из всего того что я пробовал за всю свою жизнь.

Мне было лет десять, уже не помню почему, я был закрыт дома, родители отлучились на дачу и через несколько часов должны были приехать. По одному из двух тогда существующих телеканалов транслировали фильм «Пеппи длинный чулок». Я заливался смехом, в одно мгновенье почувствовав сильную боль в паху, боль была настолько острой, что я не мог дышать полной грудью. Около получаса я лежал не шевелясь, боль немного отступила и мне удалось добраться до телефона. Бабушка и тетка, уже через десять минут стояли надо мной с испуганными глазами. Обследовав меня, моя тетка сообщила: «Аппендикс». Приехали врачи, подтвердили предположительный диагноз. В сопровождении бабушки меня везли в больницу. Всю дорогу я прислушивался, работает ли сирена и представлял, как все понимающе уступали дорогу «Скорой помощи» с включенном мигалкой и жалобно воющей сиреной.

В больнице пожилая женщина приложила ледяную грелку к правой стороне паха и поставила в плечо укол, от которого мне ужасно захотелось спать. В операционной меня сильно смутили молодые медсестры, бережно раздевавшие меня. Абсолютно нагой, с пылающими щеками, в смешной шапочке на голове, меня положили на операционный стол. Седоволосый анестезиолог поднес к моему лицу маску.

– Нужно глубоко, несколько раз вдохнуть, – сказал он, опуская маску.

Я вдохнул, ощущая неприятный вкус, замотал головой, пытаясь скинуть маску.

– Что такое? – убрав маску, спросил он.

– Не вкусный воздух, – ответил я.

Он поднес маску к своему лицу.

– Вот сейчас вкусный, – обманул он меня.

Я вдохнул вновь и уже не видел его лица. Через несколько часов я пришел в себя, видя троящуюся, плачущую мать. В этом белом халате она казалось мне невероятно красивой сказочной феей. Я только и смог ей сказать: «Мам, приходи завтра, я хочу спать». Через трое суток, как и все эти дни с самого утра, мама уже была у меня. С сегодняшнего дня мне разрешили понемногу принимать пищу. Она достала из пакета банку с куриным бульоном и спелые персики, ставшие на всю мою жизнь любимым фруктом. С каким удовольствием я пил этот бульон, расспрашивая, что в нем такого, что он такой вкусный. Мама улыбалась, говоря: «В нем моя любовь, сынок». Это была чистая правда, ее ЛЮБОВЬ безгранична ко мне.