Дыши в такт со мной (СИ)

Крохотные, стальные бугры, въевшиеся в поверхности, впивались в тело, оставляли следы, царапины и откровенно посмеивались над теми, кто посмел обживать их.

Реки хохотали вместе с горами и ущельями, разрывая камни на своём пути немыслимым грохотом.

Облегчённо выдохнув, Джордан медленно садится и, морщась от солнца, лениво выглядывает из-за выступа скалы, созерцая картину заснеженных верхушек далёких скал.

Пустыни, снега, реки, леса, причудливые горы, поросшие мхом, точно медью.

Деревья, усыпанные тяжёлыми листьями, шум воды, чья кристальная прозрачность разбивалась о ладонь, делая кожу ледяной в мгновенье ока.

Стянув шапочку, Джордан улыбается, растрепав тёмные, пушистые волосы.

За последнюю неделю она исхудала ещё больше, чем прежде.

Одежда висела на ней уродливым мешком, ноги превратились в кости обтянутые кожей, рёбра выступали наравне с ключицей, и она даже почти не стеснялась ходить без лифчика в простых майках, выступать всё равно было почти нечему.

Скулы выступали вперёд, рисуя на её лице новые линии и стирая мягкость некогда женственных черт.

— Доброе утро, - хрипит она, прочищая горло, и Логан слабо кивает в ответ.

Она закатывает глаза и тихо посмеивается над ним.

Хочет казаться таким занятым, всё время что-то снимает, смотрит, молчит и кажется, будто он умнее всех на свете.

— Мне снилось, будто ты был Гитлером, - хихикает Джордан, поднимаясь, и расправляя полы сарафана, висевшего мешком на её костлявой фигуре.

Логан вновь слабо кивает в ответ, вытаскивая из рюкзака банку консервов.

Нахмурившись, он деловито изучает её и, кивнув самому себе, достаёт из рюкзака следом полотенце и зубную пасту.

— Ты идёшь чистить зубы? – Джордан поспешно стаскивает куртку. – Я пойду с тобой. Ты ведь не оставишь меня здесь одну, верно?

— Здесь постоянно ходят туристы. Мы не можем бросить наш лагерь, - отрезает он, оставляя её одну.

Джордан окидывает их импровизированный лагерь скептическим взглядом.

Два спальных мешка, рюкзаки, запрятанные ключи от машины под крепкую змейку, угли от давно угасшего костра.

Опустившись на свёрнутый спальный мешок, девушка устало вздыхает, прижимая колени к груди.

Обойдя очередное ущелье, что веет ледяным холодом преисподней, Логан выходит к устью реки, где она слабым ручейком обхватывает гладкие камни.

Опустившись на колени, он опускает руки в ледяную воду и умывает лицо.

Проводит руками по волосам, чистит зубы, обтирается влажным полотенцем и одевается, пытаясь согреть раскрасневшуюся кожу.

Вернувшись через несколько минут, он застаёт Джордан на своём спальном мешке, где она примеряет его шапку.

— Я просил не трогать мои вещи.

Показав ему язык, девушка тоже берёт полотенце и демонстративно уходит в том же направлении.

Подхватив брошенную шапку, Логан хмурится.

Теперь от неё исходит слабый запах персиков.

Всё дело в её шампуне, геле для тела, мыла, или чем она пользовалась, но от Джордан исходил немыслимый запах фруктов.

Она была дико угловатой, неловкой, трусливой и пряталась за него каждый раз, как видела мужчину без футболки.

У неё была белая, практически восковая кожа, на которой так отчётливо проступали тёмно-синие глаза.

Логан мотает головой, пытаясь выбросить ненужные мысли из головы.

Он не позволял себе думать о девушках слишком долго, чтобы теперь сдаться.

Она возвращается через двадцать минут.

Он уже успевает вновь развести костёр и вскипятить воду, открыть консервы и достать вилки, а она точно принцесса усаживается напротив и, вытянув ноги, принимается за завтрак.

Логан ненавидит её.

Ненавидит её взгляд, её руки, что так и норовят дотронуться до него, ненавидит её глаза, её длинную шею, её узкие запястья, её игривую улыбку, её длинные волосы, что попадают ему на лицо, когда он стоит рядом.

Ненавидит то, как она хвалит его способности открывать консервы, разводить огонь и находить самые дешёвые хостелы.

Ненавидит её машину, её одежду, её разговоры и понимает, что уже не может жить без этого.

Он собирался уйти несколько раз за последние дни.

Просыпался, лежал и боялся шелохнуться в ожидании того, что его тело каким-то образом без его же участия сможет трансгрессировать в другую реальность.

Ему пора ехать дальше.

Он не может оставаться здесь вечно, пока ещё есть деньги, нужно ехать в Европу, нужно найти комнату, устроиться на временную работу и наскрести ещё немного, если он собирается прожить ещё хотя бы месяц.

Он дал себе три дня.

Три последних дня рядом с ней, включая этот.

В голове уже роились сценарии их расставания.

Он скажет ей о том, что уезжает, а ночью оставит одну.

Он заставит её вернутся в Табаско, где её ждёт машина, и только там скажет, что уезжает.

Они вернутся в Табаско, и он сбежит ночью, когда она будет спать, или сбежит днём, отправившись куда-то, или скажет ей, послав на все четыре стороны.

От этих мыслей у него начинала болеть голова.

Он думал о том, что больше не будет часами слушать глупые рассказы о моде, туфлях и помадах.

Не сможет больше никому рассказать о том, что Монте - Альбан культурное наследие ЮНЕСКО, не будет бродить по Теотиуакан и с небрежным видом вести повествование этих мест.