Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь

Подобно предыдущему сборнику, «Выше стропила, плотники и Симор: Введение» вышли с учетом обычных авторских требований. До минимума сводилась предварительная реклама. Несколько разрешенных Сэлинджером анонсов выглядели спокойно и сдержанно. В «Паблишерз уикли» от 7 января появилась целая полоса, объявляющая о скором выходе книги. На ней не было никаких рисунков, кроме изображения самой книги. Книжное обозрение «Нью-Йорк тайме» от 7 апреля поместило рекламу с нарисованной пирамидой из книг, подобной той, что была в рекламе «Фрэнни и Зуи». Собственно, рекламная кампания, предварявшая появление «Плотников и Симора», лишь повторяла ту, что предшествовала выходу «Фрэнни и Зуи», только началась гораздо ближе к дате поступления книги в магазины.

На первый взгляд решение Сэлинджера опубликовать новый сборник, да еще с включением в него замысловатого «Симора», может показаться самонадеянным после того недружелюбного приема, который был оказан критиками «Фрэнни и Зуи». Но к 1963 году фатализм по отношению к своим произведениям настолько вошел в плоть и кровь Сэлинджера, что мнение профессиональных читателей потеряло для него какой-либо интерес. Живший в нем ранее страх без остатка раствориться в своей работе уступил место полному подчинению ей. В тексте на суперобложке новой книги Сэлинджер признал, что буквально врос в свою серию рассказов о Глассах, и уже по этому поводу не сокрушался. Если раньше он признавался, что может «погрязнуть» в работе, то теперь сообщал читателям, что соединил повести «Выше стропила, плотники» с «Симор: Введение» для того, чтобы они не столкнулись со ждущими своей очереди следующими частями цикла. Он уверял всех, что уже работает над новыми фрагментами саги, «растущими, расширяющимися — каждый на свой лад», как на бумаге, так и в его голове. И если даже он и оказался в плену у этих образов, то, признавался Сэлинджер, плен этот для него — блаженство. «Как ни странно, — отмечал он, — радость и удовлетворение, даруемые мне работой над историей Глассов, с годами только увеличиваются и углубляются».

Год 1963-й должен был, таким образом, стать урожайным для Сэлинджера. Автор обещал пополнить сагу о семье Глассов новыми рассказами и повестями. Некоторые из них все еще находились в работе, другие приближались к завершению. И это были не пустые обещания. Когда издательство «Литтл, Браун энд компани» выпустило книгу «Выше стропила, плотники и Симор: Введение», оно уже начало переговоры с Сэлинджером, пообещав выплатить аванс в 75 тысяч долларов за публикацию следующего произведения.

Можно предположить, что критики с гораздо меньшим энтузиазмом ожидали неизбежного — как теперь казалось — продолжения серии рассказов о Глассах, как бы она ни радовала сердце самого автора. В целом рецензии на повести «Выше стропила, плотники» и «Симор: Введение» были не такими агрессивными, как на «Фрэнни и Зуи», однако из литературной среды доносились коллективные стенания по поводу того, что Глассы не собираются сходить со сцены. Раздавались весьма недвусмысленные призывы к завершению серии. Книжное обозрение «Нью-Йорк тайме» обвинило Сэлинджера в том, что «писатель не отказывает себе в удовольствии пофлиртовать с глубинами мудрости, но робость и смущение мешают ему довести дело до конца». Однако общее мнение критиков, не осмеливавшихся высказать его вслух, наиболее откровенно выразил журнал «Тайм». «Взрослый читатель, — саркастически замечал автор статьи, — начинает задаваться вопросом, а есть ли вообще у Симора, этого своего рода Сфинкса, секрет, который было бы интересно узнать. А если есть, то когда же наконец Сэлинджер его раскроет».

Триумфальный успех «Фрэнни и Зуи» показал Сэлинджеру, что он может ожидать поддержки со стороны среднестатистического читателя, невзирая на неприятие критиков.

И когда «Выше стропила, плотники и Симор: Введение» появились в продаже, читатели в очередной раз встали на его защиту. Книга сразу же разошлась тиражом более ста тысяч экземпляров и тут же заняла заветную первую строчку в списке бестселлеров газеты «Нью-Йорк тайме». Продажи ее не дотягивали до уровня «Фрэнни и Зуи», однако то достижение было настолько экстраординарным, что его не стоит брать за образец для сравнения. «Выше стропила, плотники и Симор: Введение» все равно стали литературной сенсацией и третьим номером в общем списке бестселлеров 1963 года.

В ответ Сэлинджер публично признал свой долг перед людьми, высоко оценившими его произведения. Во второй тираж он включил запоздалое посвящение читателям, где с нежностью приравнял их к членам своей семьи. В этом посвящении выражается признательность обычному читателю вкупе с презрением к профессиональным критикам. Теперь оно принадлежит к числу самых знаменитых литературных посвящений всех времен и народов: «Если в мире еще остался хотя бы один читатель-любитель — то есть тот, кто читает, как дышит, — я с несказанной любовью и благодарностью прошу его или ее разделить это посвящение на равных с моей женой и двумя детьми».