Джагатай-Хан: Боевой Ястреб Чогориса (ЛП)

Ряды чужаков уплотнились еще сильнее: они топали навстречу легионерам и замедляли наступление живой стеной из зеленых шкур. Тормозя, гравициклы становились уязвимыми — орки заскакивали на них и выбивали наездников из седел, — поэтому Белые Шрамы летели на полном ходу, петляя и уклоняясь от преград органического ландшафта.

Ментальный образ перед глазами Боргала прояснился. Теперь он во всех аспектах воспринимал хор шаманов, вошедших в транс. Тела созданий поглощал текучий эфир, их сердца неистово бились, уровни адреналина зашкаливали. Воин видел, как псионическая энергия резонирует в полупрозрачных гранях вокруг колдунов, как твари всасывают ее и извергают обратно. Эти разряды поразительной мощи, усиленные индукционными пульсациями кристаллов, словно бы заземлялись в поле ярости ксеносов. Так возникал необъятный, титанический вал бездумной силы, неимоверно превосходивший все, что могли бы создать творцы погоды или с чем они сумели бы справиться.

«Дело в ограничении».

Замедлив гравицикл, Боргал направил его в длинный разворот, отбросил ударом корпуса целую ватагу зеленокожих и остановился. Другие грозовые пророки повторили его маневр, однако воины из отряда сопровождения пролетели дальше. Оттеснив чужаков, они расчистили маленькую площадку в самой гуще толпы. Орки мгновенно и свирепо атаковали хрупкий барьер из машин Белых Шрамов, но на несколько секунд творцы погоды оказались в небольшой зоне спокойствия, окруженные своими телохранителями и воинством ксеносов.

— Немагд!

 — скомандовал Боргал, и его собратья воздели посохи, указав ими в одну точку.

По жезлам немедленно запрыгали разряды энергии, которые приобрели такой же зеленый цвет, как и молнии, сверкавшие по всей равнине.

Враги бросались на легионеров, вынуждая их податься назад, однако драгоценные мгновения шли, а чужакам не удавалось пробиться в кольцо гравициклов. Внутри него полностью неподвижные грозовые пророки накапливали силу, направляя изобильные потоки эфира в кружащиеся вихри осязаемой энергии.

Их действия не ослабляли неистовства зеленокожих. Напротив, безудержная аура насилия набрала мощь, забурлила и взметнулась выше. Вскоре стало ясно, что творцы погоды укрепляют и подпитывают ее, подкидывая еще больше поленьев в уже ревущую топку. Чем дольше Белые Шрамы усиливали и перебрасывали течения варпа, тем яростнее небеса пылали зеленью и тем заметнее возрастала необузданность ксеносов. Их гнев достиг поистине апокалиптических масштабов, разорвал хлипкие ограничения и деградировал, обернувшись бесцельным варварством. Ксеносы принялись нападать на сородичей, калечить себя и рубить все, что попадалось под топор, будь то противники или другие орки.

Боргал крепко сжимал посох, чувствуя, как на лбу выступает испарина. Контакты раскалившегося пси-капюшона впивались ему в плоть, словно рыболовные крючки. Поле зрения грозового пророка размывалось по краям, он постепенно терял сознание и все же перекачивал энергию, рекой струившуюся через него.

При этом воин по-прежнему ощущал присутствие шаманов. В реальности они находились слишком далеко, и Боргал не видел их, но отлично воспринимал на ментальном уровне. Колдуны вопили от страха — они внезапно осознали, что призванная ими мощь вырывается на свободу, и снова взять ее под контроль невозможно. С губ чужаков текла кровь, их глаза слезились, а ритуальная пляска выглядела порывистой и отчаянной, словно кто- то дергал тварей за невидимые цепи.

Пси-заряд продолжал нарастать. Чогорийские псайкеры подхлестывали его, гнали вперед, как глупую скотину, понуждали переродиться в дикий табун, который сметет любые препоны и разметает души тех, кто вытащил его в реальность. Сейчас зеленокожих губила их единственная слабость — отсутствие дисциплины. Как только поле ярости перегружалось, они уже не могли усмирить его.

— Еще, — пробормотал Боргал сквозь стиснутые челюсти. Зажмурившись, он шире разорвал пелену между мирами. Грозовой пророк смутно ощущал, что один из его братьев падает наземь, обезумевшие орки штурмуют тонкую линию обороны, а его собственная душа не выдерживает нагрузки от безрассудного и стремительного набора псионической силы. — Еще.

В длинных пальцах одного из вражеских шаманов затрясся стучащий амулетами посох, и ксенос издох с гримасой агонии на морде. У второго хлынула кровь из глазниц и рта; миг спустя он рухнул, хватаясь за мерзкое брюхо, вокруг которого воспламенилась одежда. У третьего, затрясшегося в конвульсиях, отпала челюсть, и из разинутой пасти хлынуло беспримесное вещество эфира. Зеленокожие угасали как свечки: материя иного мира жгла их вены и артерии, превращая тварей в высохшие мумии.

Орочий пси-заслон распадался. Повсюду разбивались громадные кристаллы, и кружащиеся вихри метали осколки в неприятелей, сражавшихся в тени этих исполинов. Впервые с начала противостояния чужаки дрогнули — их прежде неколебимый псионический ореол уносился прочь, словно парус, сорванный бурей с мачты.