Джаханнам, или До встречи в Аду

Рыдника и Ратковского повели куда-то вверх по шаткой железной лестнице, провешенной в каком-то обширном пространстве, и заставили свернуть налево. Поток воздуха от захлопнувшейся двери коснулся запястья Рыдника, и тут же с головы его стянули шерстяной чулок.

Парламентеры стояли в окружении троих боевиков в мрачноватой комнатке с косорылым мансардным окном и протертым до дыр линолеумом. Возле двери торчал продавленный диванчик, на стене висели допотопные графики дежурств и схема эвакуации при пожаре, и из мусорной корзины торчал обнаженный бюст какой-то красотки: видимо, правоверным моджахедам не понравилась слишком вольная картинка, скрашивавшая жизнь одинокого нарядчика. Разглядывать обнаженные сиськи показалось им более греховным занятием, нежели резать уши безоружным заложникам.

Посереди комнаты были сдвинуты друг к другу два стола, и на них, накрытый до пояса какой-то рогожей, лежал Данила Баров. Губы разбиты, рожа в синяках, в углу рта – спекшаяся кровь. Больше всего Рыдника поразило выражение лица Барова: тот улыбался. За спиной Рыдника распахнулась дверь.

– Что у него с лицом? – спросил Ратковский.

– Он поспорил со мной. И проиграл.

Рыдник обернулся на голос только что вошедшего в комнату Халида. Теплая камуфляжная куртка на груди Халида была распахнута, и под ней виднелась темная от пота майка и редкие седые волосы на белой груди. Над заросшим седой щетиной подбородком смотрели глаза цвета небытия.

Халид двигался, как всегда, ловко и быстро. Он был как часы, заряжающиеся от движения. Чем больше он убивал – тем больше энергии излучало его худое, свитое из мышц и костей тело. Казалось, энергия убитых передается Халиду.

Следом за Халидом вошли Маирбек и Висхан.

Халид резко сдернул рогожу, накрывавшую Барова, и губы Ратковского дрогнули. Рыдника чуть не стошнило от вида развороченного мяса, из которого чуть выше колена торчала белая кость.

Хирургу принесли кувшин с дымящейся водой – вымыть руки, и один из чеченцев ассистировал ему, пока тот обрабатывал и зашивал рану. Ратковский работал молча, не обращая внимания на автоматчиков за спиной и чадный дым, пробивавшийся сквозь форточку, и только один раз осведомился у Халида:

– А это как случилось?

– Он поспорил со мной. И выиграл.

Когда операция закончилась, двое боевиков стащили Барова со стола и положили на продавленный диван, застеленный старыми газетами и каким-то тряпьем. Из противоположной двери появился восемнадцатилетний чеченец с телекамерой.

Ратковскому, после недолгой дискуссии, позволили осмотреть других пациентов. Рыдник молча ждал, что будет дальше. Висхан заботливым жестом, который вязался с чеченцем так же плохо, как кружевная юбка с коровой, подсунул под голову заложника подушку. Камера замерцала зеленым глазком. Баров несколько раз моргнул. Казалось, он был совершенно оглушен раной, кровопотерей и лошадиными количествами закачанного в него омнопона. Рыдник недоумевал, как этот человек все еще остается в сознании.

– Говори, – сказал Халид.

– Что именно?

Баров впервые за эти полчаса заговорил. Голос его был тихий, медленный и отчетливый.

– Что считаешь нужным.

Баров заговорил, глядя прямо на Рыдника, стоявшего чуть правее камеры.

– Меня зовут Данила Баров. Я владелец этого завода. Я предложил террористам двести миллионов долларов выкупа. Операцией по моей просьбе занимался Стивен Уотерхэм, старший партнер английской юридической фирмы «Уотерхем, Бешем и Силлит». По требованию их командира Халида Хасаева деньги были переведены через швейцарскую компанию «Антарес». Хасаев объяснил, что эта фирма контролируется сотрудниками ФСБ РФ и в том числе лично руководителем антитеррористической операции Вячеславом Плотниковым. Как только деньги пришли в «Антарес», Плотников начал штурм.

Халид махнул рукой, чеченец выключил камеру и бесшумно убрался. Вслед за ним вышли еще два рядовых боевика. Глаза Барова закрылись. Казалось, он наконец-таки потерял сознание.

Генерал Рыдник остался наедине с тремя командирами.

Молчание в комнате продолжалось несколько секунд, и первым его нарушил Висхан.

– Вы собаки без чести и совести. Твой хаким хотел украсть двести миллионов, и для этого он был готов убить пятьсот соплеменников. Чеченец бы так никогда не сделал. И знаешь почему?

Рыдник, презрительно улыбаясь, скрестил руки и присел на подлокотник дивана.

– Не потому, что чеченец лучше. А потому, что если бы чеченец убил пятьсот человек из своего народа, ему бы мстил каждый тейп. Каждый человек на нашей земле. Он бы не прожил и дня. А вы, русские, не народ. Вы, как водоросли, – без корней. У этих пятисот нет никого, кто стал бы за них мстить, кроме генералов ФСБ. А генералы не мстят сами себе.

– Вы перестарались, – сказал Рыдник. – Плотникова снимут с руководства операцией.

Халид осклабился.

– Ну что ты, Савка. Плотников провалил больше операций, чем я отрезал голов. Если бы у русских увольняли после каждого провала, ваши генералы давно бы работали уборщиками в супермаркетах. Аллах милостив к нам, русские не увольняют друзей.