«Джамп» значит «Прыгай!»

– Они были такими, такими… как я увидел их на картинке. Нет, это было так давно и я не могу описать их, я просто не могу вспомнить.

– Но вы должны вспомнить, старина. Должны, потому что я ваш друг и хочу помочь вам. Но как я могу это сделать, если вы не скажете мне правды?

Шапсуев все еще не смотрел на Крюкова, но в голосе появилась настойчивость.

– Продолжайте же. Когда-то давно вы видели дамочку, стоявшую в окне магазина. Шел сильный снег и поэтому вы не могли разглядеть ее ясно. Позднее вы распознали ее на картинке, и эта женщина так или иначе была связана с Корсовским. Так кто же это такая? Эта та, кого вы называете Цыганкой? Скажите же мне теперь, Вася, брат мой по крови, кто же такая Цыганка?

– Цы-ы… а-а-а…

Слово прорывалось словно через кляп, и в тот же момент безо всякого предупреждения лицо его вновь ожило и произошло нечто непредвиденное. Барский ви-дел все до малейших деталей, но у него не было времени действовать, он мог только вскрикнуть:

– Шапсуев! Берегись!

Но было уже поздно. Шапсуев стоял, отвернувшись от Крюкова, вновь наполняя шприц, и так никогда и не увидел внезапного света в этих безумных глазах, как и начавшего двигаться к нему тела. Рука Крюкова выскользнула из-под липкой ленты скотча и потянулась вбок, к кабелю, свисавшему с монитора, ухватила его и поднесла его к халату врача-палача.

Ослепительная вспышка и грохот смешались с истошным воплем. В центре комнаты как будто разразилась молния. Все тело Шапсуева оказалось охваченным голубоватым огнем. Одновременно эта сиреневая аура охватывала тело лежавшего на столе человека, застывшего с поднятой рукой. Затем взорвался еще один монитор, осыпав стоящих бандитов стеклянным дождем.

Когда это произошло, Барский, поняв, что ему довелось присутствовать при мановении десницы Божьей, рухнул на пол и впился зубами в полосу скотча, охватывавшего его руки и плечи вместе со спинкой стула. Он в единый миг перегрыз пленку и осколком стекла принялся распиливать скотч на ногах. В это время загудело пламя.

Барский взглянул под стол. Язычки пламени разбежались по давно некрашенному полу. Сухие половицы хорошо занялись. Пластик стекал с мониторов. Время от времени то один из них, то другой взрывались, выплескивая целый шквал осколков стекла. Вблизи от дверей метались какие-то тени – трое бандитов пытались както пригасить огонь, но им это не удавалось. Лавка, половина комнаты и те, кого называли Шапсуевым и Крюковым, были одним сплошным пламенем.

Неожиданно занялась ткань, висевшая на стене – и Барский обнаружил, что это была чрезвычайно пыльная марля, закрывавшая проход в другую комнату. Там было темно.

Барский метнулся туда. Комната оказалась спальней и в ней тоже стояло несколько компьютеров и было еще больше книг, но она пока не горела.

Валерий почти ничего не знал о свойствах горящих мониторов и, когда возникло пламя, он и понятия не имел, во что это может вылиться. Огромное, шипящее и ревущее, оно разбрызгивало ливень искр, рассыпающихся по всей комнате, а белые огненные языки пробивались сквозь плотный удушливый и ядовитый дым горящего пластика. Если Крюков не соврал в отношении сорока тысяч вольт, то Шапсуев должен был погибнуть в считанные секунды. Но и сам доморощенный Хуан Маркадо «мститель из Техаса» тоже был мертв, а именно это напрочь ломало все планы Барского.

А ведь дело было так близко к завершению…

Пока Барский озирался в комнате, к нему выплеснулась волна пламени, и ему пришлось отступить вглубь комнаты. Он не знал, как долго будут взрываться мониторы, но стены, потолок и пол комнаты были дощатыми. Не было видно в комнате и окон, пламя в которых могло бы привлечь любопытство соседей. Можно было рассчитывать прожить в этом адском пристанище самое большее десять минут, затем либо огонь, либо дым доконают его.

Он быстро подошел к груде лежащей на кровати одежды и быстро обшарил все карманы. Занялся дверной косяк, и к запаху озона и пластмассы примешался запах горелой древесины.

Комната, в которой он разговаривал с Крюковом, казалась теперь филиалом преисподней. Возможно, глаза Барского пострадали от дыма, но пачки книг выглядели странно нереальными: наваленными кирпичами и камнями, готовыми для строительства. Он с минуту постоял в дверях, слушая шорох и суету перепуганных мышей и разглядывая смотрящие на него со всех сторон изображения Корсовского. Затем он прошел к письменному столу в торце спальни. Доски под ним были мягкими и гнилыми, словно в любой момент могли подломиться.

Стол был заперт, но, чтобы открыть его, потребовались какие-то секунды. Достаточно было подвести под крышку нож и вскрыть его. Но там не было ничего из того, что его интересовало. Как бы то ни было, содержимое стола много рассказало ему о жизни старой крысы. Счета, чеки, обрывки расчетов и записей… Разбирая бумаги в столе, Барский услышал, как в соседней комнате обваливается штукатурка.