Джареф. Астис. Цикл Мемуары Бога. Книга вторая

Очередной порыв ветра подхватывает гриву волос Катарины, разметав локоны по обнаженным плечам, скрывая от десятков тысяч глаз холмики грудей под полупрозрачным шелком. Запах цветущей луновишни касается моего носа. Это запах дерева, цветущего в Красную луну. Запах богини, что напряженными, дрожащими руками касается своего тела. Изучает его впервые. Чувствует его впервые.

Удар барабана.

Танцующая замирает, словно натянутая струна, держа руки перед грудью, едва касаясь набухших от прохладного воздуха сосков.

Тихий перелив арфы едва слышно вступает в бой с ветром. Богиня подчиняется порывам воздуха, медленно, плавно подаваясь вперед грудью, тянется за потоком, что кружит у ее ног и несёт бледные ленты в небо.

Шаг. Удар барабана.

Шаг. Удар барабана.

Катарина вновь замирает, но уже на середине сцены. Легкая вуаль слетает с ее плеч, на мгновение вспыхивает эллизар на черном обсидиане арки. Отблески серебра на когтях принцессы выглядят устрашающе – ведь она богиня, а не беззащитный новорожденный ребенок. И вновь танцующая касается своего тела. Острые когти играючи царапают кожу бедер, легко подхватывают ленты одежд – символ, что богине не чужда любовь.

Арфа запела.

Богиня изгибается, тянет руку к небесам, благодаря за рождение великого Всесоздателя.

Эльсия рядом восторженно вздыхает.

В звуки арфы, завораживая, вплетается мелодия гор. Виолончель восхваляет пришествие новой богини, радуясь пробуждению нового Закона природы. Скрипка, радостно смеясь, плачущими нотками обнимает, обволакивает чувства. Музыка играет с ветром, влечёт каждое плавное движение тела. Танец продолжается, ускоряясь. Катарина извивается, под тихий звук барабанов плавно взмахивая руками, свет играет на лезвиях ее когтей, преломляя его. Световые зайчики вспыхивают на черном обсидиане портала, словно мигающие звезды.

Зарождение ночи. Каждый взмах рук, каждый шаг, каждый аккорд – это танец рождения ночи. Танец плетения Закона смены дня и ночи. Богиня вязала своим телом новый закон мироздания, взмахивая руками, она рассекала ткань реальности, каждый изгиб ладоней, пальцев – вплетение ее Воли в музыку Времени. Каждый шаг, движение тела – бесконечное желание жизни, судорожные вздохи и полустоны – дар любви Богини смертным существам.

Сердца эрнийцев на площади бьются в унисон с сердцем танцующей принцессы. Девушка плетёт свою магию, вплетая ее в танец Богини. Катарина, как многие женщины рода Лингон до нее, является символом стабильности государства. Символом, что Богиня Ночи, Ясносонья, все еще дарует свою благодать детям земли, и династия будет жить еще в одном потомке древнего рода Луноокой.

Резкие движения танца. Барабаны набирают мощь, их грохот перекрывает гул крови в моих ушах.

Свет померк. Резкая тишина оглушает. Ни вздохов, ни шелеста одежд. Сердца эрнийцев замерли.

Справа движение. Дориан вскидывает руку, и Тьма вырывается из его пальцев.

«Джареф». Слышу его крик в своей голове. Но запах приглушенного голода уже достиг моего носа. Акан. Взмах моих крыльев отчетливо слышно в наступившей тишине. Худенькая фигурка в темном видит меня и тремя прыжками достигает сцены. В руках убийцы хищно сверкают кинжалы.

Катарина не слышит ничего, она погружена в транс и замерла в неестественной позе, вывернувшись, словно кошка при падении с высоты. Острые клинки летят в принцессу. Точность броска показывает уровень мастерства наемного убийцы. Но ни один из кинжалов не достиг цели. Тьма, возникает из ниоткуда – она здесь везде, ведь свет померк. Металл клинков стал пылью, что унес порыв ветра. Убийцу это не остановило, он, вытащив кинжалы, прыгает вперед, пытаясь достать танцовщицу. Либо самоубийца, либо глупец! Идти против Бессмертного алхимика!

Удар моего крыла стал для акана неожиданностью. Его отнесло к арке портала и ударило о колонну. В воздухе пахнет кровью. Запах высокогорья и хвои. Зверь во мне взревел, узнавая свой родной запах.

Духр! Не верю!

«Убери ее от сцены». Дориан держит все под контролем.

Убийца, шатаясь, поднялась на ноги, приготовилась нападать в очередной раз. Глаза девочки едва заметно заалели, и стало слышно шипение. За доли секунды, я хватаю акану за талию и взмываю в воздух. Острая боль обжигает мой правый бок. И наши ароматы смешиваются. Девочка, такая хрупкая, такая тоненькая, в моих руках замерла. Слышу, как сердце малышки пропускает удар, и следом, бьется пичужкой. По эмпатийным щитам ударяет сокрушительная волна бешенства, злости и боли.

– Отпусти, – выдыхает она. Женственный голос для тринадцатилетней девочки. От этого голоса у меня дрожат руки. Голос, как у ее матери.

А внизу, под нами в толпе, зашевелилась гвардия. Глаза воинов видят, куда я лечу. Нужно скрыться в одной из подворотен. Крылья едва слушаются, ребенок в руках вырывается, а кинжал в боку не прибавляет радости от встречи. Как и кровопотеря.