Джейн Остен и ее современницы

Интерес к чтению перерос в увлечение письмом. В марте 1768 года Фанни сделала первую запись в дневнике, который затем вела на протяжении 70-ти лет. Адресатом записей была альтер-эго Фанни – мисс Никто. Ей Фанни посвятила следующие строки, настоящий гимн интроверта: «Так значит, что этот журнал я буду вести для Никого! С кем я могу быть полностью откровенна – Ни с Кем. Кому я могу открыть каждую мысль, каждое сердечное желание, с безграничным доверием, с неослабной искренностью до конца моих дней – Никому. Какая случайность, какое происшествие прервет мою связь Ни с Кем Ни один секрет я не могу утаить от Никого, и я буду откровенна – Ни с Кем?». Болтовня с воображаемой подругой переросла во вдумчивый анализ и подробные, сдобренные иронией наблюдения за повседневной жизнью.

В 1766 году мистер Берни вновь женился. Его второй женой стала Элизабет Аллен, знакомая еще по счастливым временам в Линн Реджис. Богатая вдова долго не решалась связать свою жизнь с многодетным музыкантом, ведь после брака все ее состояние досталось бы мужу. Но мистер Берни был настойчив в ухаживаниях. Так настойчив, что миссис Аллен забеременела от него, и тогда уже пришлось действовать по заведенному сценарию.

Чарльз Берни

Нельзя сказать, что девочки обрадовались мачехе. Громкоголосая и деловитая Элизабет любила покомандовать, и ее безапелляционные требования раздражали девочек. Новая миссис Берни питала страсть к домашним спектаклям, в которые старалась вовлечь всех падчериц, включая Фанни. Для робкой Фанни участие в спектаклях было настоящим мучением. Она запиналась, забывала реплики и густо краснела. Поневоле вспоминается ее тезка из «Мэнсфилд-парка», которая тоже терпеть не могла домашние постановки.

Биографы Фанни Берни часто выставляют мачеху злодейкой, которая так насмехалась над ее «бумагомаранием», что в свой 15-й день рождения Фанни сожгла рукописи и дала зарок больше не писать (Фанни действительно жгла свои рукописи в порыве самокритики, но еще до того, как Элизабет переехала в их дом). На самом деле Фанни с почтением относилась к Элизабет, которую сразу же начала называть «мама», и прислушивалась ко всем ее советам, кроме одного – поскорее выйти замуж. Когда мачеха подыскала Фанни жениха, та пала отцу в ноги и умолила его оставить ее дома в качестве верной помощницы.

С появлением Элизабет дела семейства Берни пошли в гору. Денег жены хватало на безбедную жизнь, и мистеру Берни уже не требовалось работать постоянно. Он мог выкраивать время на научные изыскания. В 1769 году он получил докторскую степень в Оксфорде. А пока он путешествовал по Европе, изучая музыку, Фанни начала наброски рукописи, превратившейся со временем в ее первый и самый известный роман «Эвелина». Свои рукописи Берни прятала в кладовку – единственный уголок во всем доме, принадлежавший исключительно ей. Лишь когда ей перевалило за 40, у нее появилась пресловутая «своя комната», которая, по мнению Вирджинии Вульф, нужна каждой писательнице. До той поры Фанни делила спальню с кем-то из сестер.

Работа над романом продолжилась и после переезда в особняк на углу Сент-Мартин-стрит и Лонгз-корт (здание это было снесено в 1913 году). На долгие годы этот дом, в котором прежде жил Исаак Ньютон, стал надежным пристанищем для семьи Берни. Здесь Чарльз и Элизабет принимали заезжих знаменитостей, включая певца-кастрата Паччьероти и молодого полинезийца, который сопровождал в Лондон Джеймса Берни, плававшего с капитаном Куком. В гостях у Берни побывал и граф Орлов, фаворит Екатерины II. Фанни зачарованно смотрела на медальон с портретом императрицы, сверкавший на его груди: «один из бриллиантов был размером не менее мускатного ореха». И здесь же, в доме на Сент-Мартин-стрит, в 1776 году Фанни дописала роман, принесший ей всемирную известность.

* * *

Для своего романа Берни выбрала популярный тогда эпистолярный жанр. В Англии романами в письмах прославился Сэмюэл Ричардсон, но, в отличие от его «Памелы» и «Клариссы», героиня Берни не была чрезмерно добродетельна и потому казалась живой, настоящей. 17-летняя сиротка Эвелина, добрая, наивная и, конечно, хорошенькая, провела детство в провинции под опекой престарелого священника. Но не вечно же ей томиться в сельской глуши! С разрешения опекуна Эвелина едет в Лондон, где ей предстоит знакомство со столичным обществом. Поначалу Эвелину удивляют и забавляют великосветские манеры, этикет и, в особенности, мода. «Мне только что сделали прическу. Вы и не поверите, до чего же странно выглядит моя голова – вся в пудре и шпильках, а сверху огромная подушка. Вы бы и не узнали меня, до того изменилось мое лицо после такой прически. Теперь уже и не знаю, когда смогу сама воспользоваться расческой, ведь мои волосы так спутаны, точнее, завиты, что расчесаться будет непросто», – пишет Эвелина опекуну.