Джек

Обрадовавшись, что можно щегольнуть туалетами, она надела свое самое лучшее платье — такой случаи представился ей впервые за весь месяц, что она жила вместе с сыном. Она произвела неотразимое впечатление. Та непринужденность, с какой она опустилась на стул рядом с Белизером, небрежно бросила перчатки в бокал и, поманив официанта, попросила меню, привела всех в восхищение. Надо было видеть, как она обращалась с этими чванными и высокомерными официантами! Она признала одного из них, того самого, который нагонял страх на Белизера. Он работал в ресторане на бульварах, где она иногда ужинала с д'Аржантоном после спектакля.

— Оказывается, вы теперь тут?.. Ну, чем вы меня будете кормить?

Она громко смеялась, высоко поднимала выступавшие из широких рукавов обнаженные руки, чтобы отхлынула кровь и они стали белее, звенела браслетами, гляделась в зеркало, висевшее напротив нее, посылала воздушные поцелуи сыну. Затем потребовала скамеечку под ноги, спросила сельтерской воды со льдом, словом, держала себя как женщина, часто бывающая в ресторанах. Пока она говорила, за столом царило почтительное молчание, как в начале обеда. За исключением младших братьев Белизера, которые бесцеремонно, алчными глазами разглядывали браслеты Иды, пытаясь определить их стоимость, все прочие гости застенчиво молчали и боялись шевельнуться: эта дама сковывала их не меньше, чем официанты. Джек тоже не способен был оживить празднество. Брачная церемония настроила его на мечтательный лад, и он грезил о своей любви, о будущем, а все окружающее его нисколько не занимало.

— Послушайте! У вас тут не очень весело!.. — внезапно объявила Ида де Баранси, вдоволь насладившись легко доставшимся ей триумфом. — Что ж это вы, любезный Бель, приуныли? Больше жизни, черт возьми! Во — первых, вот что…

Она встала с места, держа в одной руке тарелку, а в другой — бокал, и воскликнула:

— Госпожа Белизер! Давайте поменяемся местами… Бьюсь об заклад, что ваш муж на меня не посетует!