Джек-Фауст

Собрав у горла ворот ночной сорочки, она резко открыла ставни и выглянула на улицу. Там стоял Вагнер. В конусообразной шляпе, блузе мастерового и панталонах он смахивал на итальянского клоуна. Он низко поклонился, а затем высоко поднял к щели в ставнях рогульку, на которой висел сложенный квадратик бумаги.

- Вагнер! - Улыбнувшись, Маргарита протянула руку, чтобы взять предложенную бумажку. Его круглое лицо пристально смотрело вверх прямо на нее: бледное земное отражение торжественной луны на небе. - Нас не было так долго! Как поживает ваш хозя…

У Вагнера тут же навернулись слезы, и он спешно ушел.

Секундой позже Маргарита подумала: «Конечно. София». Она даже не взглянула на листок, который держала. Зная, чт? там должно быть, она ощутила, как у нее что-то крепко сжалось где-то в середине груди. Но ей не хотелось читать письмо от Фауста этой ночью. Не хотелось прибавить хоть один гран эмоций к этому суматошному, удивительному дню.

Затворив ставни, она взяла свечу, прошла с ней к кровати и села. Какая-то слабость заставила ее открыть письмо, только чтобы взглянуть на почерк. И эта же слабость вынудила ее прочесть:

…

Прекраснейшая!

Молю, не упрекай меня за отсутствие, когда все мои мысли неотступно ютятся у твоих ног. Я бы с радостью поменял богатство, честь и все механизмы мира на вечную тьму, только бы еще раз взглянуть на твое прекрасное и обожаемое лицо. И все же признаюсь: не долг препятствует мне убежать прочь, а страх. Да, страх! Я, не боящийся ни Человека, ни Истины, трепещу при мысли, что ты презираешь меня. Ибо что мы суть друг для друга, как не тени, мысли, предположения - робкие, так и не коснувшиеся друг друга, все еще не опаленные жестоким солнцем любви? Твое отсутствие лишило меня умения лгать, способности скрыть мою пылающую страсть. Один взгляд скажет мне все. Мое лицо вероломно даст тебе понять, на что я не могу осмелиться. А потом?… Если моя любовь тебе отвратительна, а мой вид вызывает на твоем прелестном лице гримасу сильнейшего негодования, то огонь в моих глазах погаснет. Тогда избегай меня - я обещаю не преследовать тебя, а поспешу скрыться в Тартаре нищеты, смирения и отчаяния. И все-таки, если каким-нибудь чудом мое ухаживание принесет тебе радость, приди ко мне завтра ночью, и мы превратим наши тени в материю, а нашу любовь - в славу.

Обожающий тебя и преданный,

И. В. Ф.

Маргарита прочитала письмо несколько раз, чтобы удостовериться, что в нем сказано то, что, похоже, имелось в виду. Разделить такую смесь тревог и надежд казалось ей невозможным. Она знала, что Фауст хочет ее, и знала, почему это дурно. С его стороны неучтиво было просить ее, тем более не лицом к лицу, поставить под угрозу бессмертие ее души в обмен на то, что считалось, по общему мнению, сиюминутным и мимолетным удовольствием.

Она долго лежала на постели, размышляя о письме и стоящим перед нею выбором: на одной чаше весов - спасение, на другой - проклятие и Фауст. Спокойно обдумывая, что ответить, она незаметно для себя провалилась в сон.

Тем не менее, подумала она, независимо от выбора - это именно тот путь, которым мужчина обязан проявить себя.

Пасхальное утро выдалось ясное, с пением птиц, пестрыми облачками на небе и игривым легким ветерком. Оно заливало солнечным светом крыши домов и стучалось бесплотными кулаками во все двери. Маргарита обдумывала, какое надеть платье, и уже перебрала все - ни одно, казалось, не подходило для той важной вещи, что она задумала - и наконец надела скромное белое. И вот настало время идти, и родители позвали ее от парадной двери.

Она присоединилась к ним.