Джек Кетчам. Повести и рассказы.

Улыбка медленно погасла и сменилась какой-то озадаченностью. Я подумал, что там было что-то, о чем он никогда не слышал. Он посмотрел еще немного, но недоумение все не сходило с его лица.

Мужчина закрыл коробку.

— Мне пора, — сказал он. — Моя остановка.

Он ушел, и его место сразу же заняла женщина средних лет с двумя тяжелыми пакетами, которые она устроила на полу между ногами. Я почувствовал спиной холодный декабрьский ветер, когда поезд выпустил пассажиров. Мужчина, скорей всего, вышел. Дэнни посмотрел на сумки женщины и, смущаясь, спросил:

— Подарки?

Она кивнула, улыбаясь.

Дэнни предпочел больше ничего не спрашивать.

Поезд тронулся.

Следующая остановка — наша. Мы вышли на ветреную платформу Раи и спустились по лязгающей металлической лестнице.

— Что у него там было? — спросила Кларисса.

— У кого?

— У дяди, дурак, — сказала Дженни. — У дяди с коробкой. Что было в коробке?

— А. Ничего.

— Ничего? Как? Она пустая?

И они побежали к нашей машине, стоявшей во втором ряду стоянки слева.

Ответа я не услышал. Если он вообще ответил.

К тому времени, как я открыл машину, парень с коробкой совсем вылетел у меня из головы.

Этим вечером Дэнни отказался есть.

Такое иногда случалось. Такое со всеми детьми случается. Не хотят от чего-то отвлекаться или слишком много перекусывали днем. И я, и моя жена Сьюзен выросли в семьях, в которых господствовал менталитет переживших Великую депрессию. Если ты не хочешь доедать — это очень плохо. Ты должен сидеть за столом, еда остывает все больше и больше, и никуда не встанешь, пока не опустошишь тарелку полностью. Мы не собирались поступать так же с нашими детьми. И большинство специалистов соглашаются, что в этом нет ничего плохого. И уж тем более не стоит из-за этого ругаться.

Поэтому мы разрешили ему не садиться за стол.

Следующим вечером — в понедельник — то же самое.

— Что такое, — спросила Сьюзен, — ты съел шесть десертов на ланч?

Она, похоже, говорила почти серьезно. Десерты и пицца — вот чем обычно давятся наши дети в школьных столовых.

— Нет. Просто не хочу кушать и все.

Мы не стали заострять на этом внимания.

Но я не сводил с него глаз весь вечер — ждал, что во время рекламной паузы, прерывающей какой-нибудь ситком из тех, что мы смотрим по понедельникам, он пойдет на кухню за пачкой претцелей или банкой жареного арахиса с медом. Но так и не дождался. Он пошел спать, и даже стакана воды не выпил. Нельзя сказать, что ему нездоровилось. Цвет лица оставался таким же, как всегда, и он смеялся над шутками со всеми.

Я предположил, что он чем-то заболевал. Сьюзен со мной согласилась. Конечно же заболевал. Обычно наш сын по аппетиту мог потягаться с борцом сумо.

Я не сомневался, что на следующее утро он будет умолять не идти в школу, ссылаясь на головную боль или расстройство желудка.

Но он не стал.

Так же он не стал завтракать.

Вечером — то же самое.

Это было особенно удивительным, потому что Сьюзен приготовила спагетти с мясной подливкой — вряд ли в ее репертуаре нашлось бы что-нибудь, что дети любили больше. Несмотря на то, что — или потому что — это было одно из ее простейших блюд. Но Дэнни просто сел и сказал, что не голоден, довольствуясь тем, что смотрел, как другие накладывают еду себе на тарелки. Я пришел домой поздно, после крайне тяжелого дня — я работаю в брокерской фирме в Сити — и очень изголодался. И устал от повторяющихся отказов есть.

— Слушай, — сказал я. — Ты должен поесть хоть чуть-чуть. Ты же три дня уже ничего не ел!

— Ты ел что-нибудь на ланч? — спросила Сьюзен.

Дэнни никогда не врет.

— Я не хотел, — сказал он.

Даже Кларисса и Дженни смотрели на него так, словно у него было две головы.

— Но ты же любишь

спагетти, — сказала Сьюзен.

— Попробуй хлеба с чесноком, — сказала Дженни.

— Нет, спасибо.

— Эй, парень, ты точно хорошо себя чувствуешь? — спросил я.

— Все хорошо. Просто я не голодный.

Так что он просто сидел.

Вечером в среду Сьюзан вылезла из кожи вон, но приготовила его любимое блюдо — жареную ногу ягненка, приправленную лимоном, под мятным соусом, с печеной картошкой и подливкой из красного вина, выложенную стручками зеленого горошка по краям.

Он сидел и смотрел. Хотя, похоже, ему нравилось наблюдать, как мы едим.

В четверг вечером мы заказали китайской еды из нашего любимого ресторана «Сичуань». Тушеная говядина с имбирем, жареный рис с креветками, жареные вонтоны и кисло-сладкая свинина.

Он сказал, что пахнет вкусно. И просто сидел и смотрел.

К вечеру пятницы останки депрессионного менталитета в моей душе дали о себе знать, и я поймал себя на том, что кричу на сына, говорю, что он не встанет с этого стула, молодой человек, пока не съест хотя бы кусочек своих любимых пепперони, фрикаделек и пиццы с сосисками из своего любимого итальянского ресторана.