Джек Кетчам. Повести и рассказы.

Она шла по Центральному парку в полуквартале от его квартиры, как раз когда он выходил, и смотрела прямо на него без малейшего признака узнавания, и он едва не налетел на швейцара в форме, вызывающего такси. Потому что Грета, которую он помнил, почти Грета из фильма, была, конечно, привлекательной женщиной, но эта Грета, эта более взрослая, изящная Грета с идеальными ногами и в шелковом пиджаке от Армани, была просто потрясающей.

Что, черт возьми, с ней случилось?

Он едва смог выговорить ее имя.

— Грета?

— Боже мой. Говард.

И ее улыбка — это все, что ему было нужно, чтобы пригласить ее на ужин.

Чудесным образом она согласилась.

За уткой с трюфельным соусом в ресторане "Cafe Luxemborg"

в Верхнем Вест-Сайде он ничего не рассказал ей об очень странном фильме, который недавно посмотрел, а говорил обо всем, что касается инвестирования — о том, как приятно выигрывать по-крупному, когда сделаешь удачный выбор, и о том, как он приглушает свою ярость из-за случайных неизбежных поражений. Он рассказывал ей истории. О том, как в свое время нажился на "Apple" и "Nintendo" и бросил "Exxon" в нужный момент.

А чем она занималась все это время?

Ну, с кино у нее ничего не вышло. Об этом он и так догадался. Пару лет болталась по Лос-Анджелесу, а потом занялась недвижимостью. По ее словам, у нее были и другие интересы. И, судя по всему, дела у нее шли неплохо.

И нет, она не замужем.

И не помолвлена.

У нее даже не было парня. По крайней мере, такого, о котором можно было рассказать.

И он не мог не задаться вопросом, продолжает ли она заниматься в спальне такими же грубыми вещами, как в прежние времена. От одной мысли об этом у него потекли слюнки гораздо сильнее, чем от утки, а утка была очень хороша.

И, похоже, он собирался это выяснить.

Он чувствовал, что она все еще находила его привлекательным. Язык ее тела, то, как она смотрела на него и слушала, все говорило о том, что это так.

Что ж, он все еще был привлекательным. Почему бы и нет?

А она… невероятно красива. Успех, как он полагал, сделал ее красивой. Грубые городские нотки в голосе полностью исчезли. Осталось лишь глубокое, звонкое мурлыканье, заставляющее его думать о диких теплых ночах на берегах Карибского моря, о террасах в джунглях, о жаре, поте и странных, экзотических страстях.

В лимузине они поехали на юг от ресторана к ее отелю в центре города. Театры по всему Бродвею и Восьмой авеню уже закрывались, и движение было оживленным. В ресторане они поговорили за бокалами шампанского о старых общих знакомых, о которых едва вспомнили. На полпути к дому, в пробке она наклонилась и коснулась его губ своими. От нее слегка пахло туалетной водой "Aliage" или чем-то похожим. Ее губы были мягкими, более щедрыми, чем он помнил.

— Ты зайдешь?

— Разумеется.

Он был впечатлен. Отель был одним из лучших в городе, а ее номер был размером с пентхаус.

Она открыла дверь, и они шагнули внутрь, в темноту, и она повернулась к нему лицом, обняла его, и ее губы были горячими и сладкими, вырвалась, закрыла за ним дверь, включила свет и взору предстала огромная светлая гостиная, сняла пиджак и встала перед ним, улыбаясь, и он подумал, как странно, что он оказался здесь, чтобы заняться любовью с женщиной, которая всего месяц назад, как он думал, должна была умереть — и умереть ужасной смертью — на экране его видео.

Жизнь была очень странной.

— Я рада, что ты здесь, — сказала она, снова шагнув к нему.

— Поверь мне, я тоже.

— Это займет некоторое время, знаешь ли.

Он собирался спросить ее, что займет время, когда они вышли из спальни, из тамошней темноты.

Трое здоровенных мужиков в джинсах и футболках с обвисшими пивными животами.

Даже месяц спустя и без масок они были слишком знакомы.

И гораздо уродливее, чем он себе представлял.

Один из них встал за ним у двери. Остальные встали по бокам от нее.

— Я же говорила тебе, что у меня есть маленькое хобби, — сказала она. — Другие интересы. И я помнила о других твоих интересах. Более того, я их прекрасно помнила. Я знала, что рано или поздно ты клюнешь на объявление. Как ты мог устоять перед этим?

Она рассмеялась.

— С годами ты стал очень закрытым человеком, ты ведь знаешь это, Говард? Ведь богатые всегда изолированы и защищены, так ведь? Мне бы следовало об этом знать. Мне потребовалось десять лет, чтобы стать… достаточно защищенной для этого. Мне нужен был только твой адрес, но узнать его было невозможно. Кто бы мог подумать, что ты будешь здесь, в Нью-Йорке, играть на бирже? Когда я тебя знала, ты едва мог сосчитать сдачу.

Она вздохнула и погладила его по щеке. Ее рука была теплой.

— В конечном итоге это оказалось намного дешевле, чем нанимать частного детектива. И намного веселее. Мы просто разместили объявление и ждали. Мы даже немного заработали, так ведь, джентльмены?

Они улыбнулись. Зрелище было не из приятных.