Джек Потрошитель

Полицейские рапорты и газетные статьи расходятся в том, как выглядело тело Кэтрин Эддоуз в момент его обнаружения. По одним данным, двухфутовый кусок толстой кишки был отделен от остальных внутренностей и лежал между правой рукой и телом. «Дейли Телеграф» сообщает, что кусок кишки был «заткнут в зияющую рану на правой стороне шеи». Только по случайности суперинтендант полиции Фредерик Уильям Фостер оказался в прошлом архитектором. Он немедленно распорядился зарисовать тело жертвы и площадь, на которой оно было обнаружено. Эти рисунки дают нам подробную картину чудовищного преступления, гораздо более ужасного, чем можно было бы предположить по показаниям свидетелей.

Вся одежда Кэтрин Эддоуз была изрезана и изорвана, обнажая страшную полость внутри тела, которая не могла бы быть больше, даже если бы женщину вскрывали. Потрошитель вскрыл грудную клетку и живот до самых гениталий. Он вспорол влагалище и изрезал верхнюю часть бедер, словно собираясь отчленить ноги от тела в бедренных суставах.

Увечья лица были невообразимыми. Странные глубокие зарубки под обоими глазами напоминали артистический грим, использованный Сикертом в некоторых своих картинах, в частности, в портрете венецианской проститутки, которую он называл Джузеппиной. Сильнее всего преступник изуродовал правую сторону лица Кэтрин Эддоуз. Когда тело обнаружили, именно эта сторона предстала взглядам потрясенных полицейских. Ту же самую сторону мы видим на портрете Джузеппины работы Сикерта, называемом «Putana a Casa». Странные черные мазки под глазами напоминают разрезы на лице Кэтрин. Посмертная фотография Кэтрин Эддоуз очень похожа на Джузеппину. У обеих женщин длинные черные волосы, высокие скулы и заостренные подбородки.

Сикерт рисовал Джузеппину в 1903 — 1904 годах. Исследуя письма и другие документы Сикерта, а также беседуя со специалистами по его творчеству, я не нашла никаких упоминаний о том, что люди, навещавшие художника в Венеции, когда-либо встречались с этой проституткой или хотя бы видели ее. Сикерт мог рисовать ее в собственной студии, но никаких доказательств реального существования этой женщины не сохранилось. Другая картина того же периода называется «Le Journal». На ней изображена темноволосая женщина с закинутой головой и раскрытым ртом. Она читает журнал, который почему-то держит над головой. На шее женщины виднеется небольшое белое ожерелье, плотно охватившее шею.

«Какое прелестное ожерелье я ей подарил», — пишет Потрошитель 17 сентября 1888 года.

«Прелестное ожерелье» Кэтрин Эддоуз оказалось зияющей раной на горле, которую видно на одной из нескольких фотографий, сделанных до вскрытия и зашивания ран. Если сопоставить эту фотографию с картиной Сикерта «Le Journal», сходство бросается в глаза. Если Сикерт видел Кэтрин Эддоуз с распоротым горлом и головой, закинутой так, как показано на фотографии, это могло произойти только в морге до вскрытия или на месте преступления.

Тело Кэтрин Эддоуз доставили в морг на Голден-лейн, где женщину раздели под неусыпным надзором полиции. В это время из складок одежды выпало ее левое ухо.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ПОЧТИ ДО НЕУЗНАВАЕМОСТИ…

В воскресенье в 2.30 дня доктор Браун и еще несколько докторов провели посмертное вскрытие.

Врачи не обнаружили на теле Кэтрин Эддоуз никаких признаков, которые свидетельствовали бы о том, что она боролась с убийцей, сопротивлялась или была повалена на землю, кроме небольшого синяка на левой руке. Причиной смерти явился шести— или семидюймовый разрез на шее, который начинался под левым ухом и заканчивался в трех дюймах ниже правого уха. Убийца перерезал гортань, голосовые связки и даже повредил межпозвонковый хрящ.

Доктор Браун обнаружил, что Кэтрин Эддоуз истекла кровью, поскольку преступник перерезал ей сонную артерию. Смерть была «мгновенной», а все остальные увечья были нанесены уже после смерти. Доктор полагал, что убийца использовал только одно орудие — скорее всего, нож с заостренным кончиком. Однако можно было сказать гораздо больше. В отчете о вскрытии отмечается, что Потрошитель изрезал одежду Кэтрин. Принимая во внимание количество слоев одежды, процесс этот явно был непростым.

Далеко не каждый режущий инструмент сможет разрезать шерсть, лен и хлопок, какими бы старыми и изношенными ни были эти ткани. Я экспериментировала со многими ножами, кинжалами и бритвами XIX века и обнаружила, что разрезать одежду изогнутым или длинным лезвием очень трудно, если не невозможно. Лезвие должно было быть очень острым, прочным и заостренным. Лучше всего для этой цели подошел бы шестидюймовый кинжал с гардой, благодаря которой рука не скользила бы по рукоятке.