Джек Ричер, или 61 час

В половине десятого телефон на столе, за которым сидел Ричер, зазвонил, но вызывали не его. Он вытянул провод и передал трубку Петерсону. Тот назвал свое имя и звание, потом почти целую минуту слушал. Наконец попросил того, кто был на другом конце, держать его в курсе, затем вернул трубку Ричеру, который положил ее на место.

— Нам твоя информация понадобится сразу, как только ты ее получишь, — сказал он.

Джек показал на консоль, перед которой сидел.

— Ты же знаешь, как ведут себя в наше время дети. Не пишут писем и не звонят по телефону.

— Я не шучу.

— Что изменилось?

— Мне звонили из Управления по борьбе с наркотиками, начальство. ФБР, прямо из Вашингтона. Оказали нам любезность. Выяснилось, что они получили наводку о мужике, который, по их представлениям, является русским наркодилером. Новенький в деле, пытается сделать себе имя, ищет выгодные сделки в Бруклине, в Нью-Йорке. Ему только что позвонил из Мехико тип по имени Платон и сообщил, что в пяти милях к западу от города Болтон в Южной Дакоте имеется земельный участок, выставленный на продажу.

— Участок, выставленный на продажу?

— Они сказали именно так.

— И что это значит? Недвижимость или наркотики?

— Если там находится подземная лаборатория, в таком случае и то и другое. И нетрудно догадаться, каким будет следующий вопрос УБН. Они начнут собирать сведения и позвонят нам, чтобы выяснить, что там такое находится.

— Пусть свяжутся с департаментом армии напрямую. Получится быстрее.

— И мы будем выглядеть как идиоты. Мы не можем признаться, что в течение пятидесяти лет рядом с нами находилось что-то, о чем мы не имеем ни малейшего понятия.

Ричер пожал плечами и снова показал на телефон:

— Ты узнаешь в тот момент, когда узнаю я. Возможно, никогда.

— Ты был командиром? В элитном подразделении?

— Некоторое время, — подтвердил Ричер и добавил: — Тебе не кажется, что Платон странное имя для мексиканца? Лично мне оно больше напоминает бразильское.

— Нет, югославское, — сказал Петерсон. — Как у того старого диктатора.

— Его звали Тито.

— А я думал, это южноафриканский епископ.

— Тот был Туту.

— Тогда кто такой Платон?

— Древнегреческий философ. Ученик Сократа, учитель Аристотеля.

— И какое ко всему этому отношение имеет Бразилия?

— И не спрашивай, — ответил Ричер.

Каплер и Лоуэлл вернулись в общий зал, разложили еще теплые копии из копировальной машины на каждый из подносов с входящей информацией и снова ушли.

— На сегодня их работа закончена, — сказал Петерсон. — Теперь у них будет пятичасовой перерыв на ленч. Какая глупость использовать людей так бессмысленно.

— Что они натворили?

— Я не могу об этом говорить.

— Так плохо?

— Не особенно.

— Тогда что?

— Я не могу об этом говорить.

— Очень даже можешь.

— Ладно. Три дня назад они отключили свои радиоприемники на целый час. И отказываются говорить, почему, как и что они в это время делали. Мы не можем такого допустить. Из-за тюремного плана.

Телефон снова зазвонил без двадцати десять. Джек взял трубку и сказал:

— Да?

— Майор Ричер? — спросил женский голос.

— Да.

— Знаете, кто я?

— Продолжайте говорить.

— В последний год службы вы вели занятия с курсантами.

— Правда?

— Тема: интеграция армейских и федеральных расследований. Я была слушателем на тех курсах. Разве вы не узнали мой голос?

— Продолжайте говорить.

— Что вы хотите, чтобы я сказала?

В тот момент Ричеру хотелось, чтобы она говорила и не останавливалась, потому что у нее был великолепный голос — теплый, немного хриплый, слегка с придыханием и намеком на близость. Ему нравилось, как он шелестел у него в ухе. Очень нравилось. Мысленно он представил его обладательницу блондинкой, лет тридцати пяти, не больше, но и не моложе тридцати. Вероятно, высокой и очень симпатичной. В общем, голос был просто потрясающий.

Но он его не узнал и сообщил ей об этом.

— Вы меня разочаровали, — сообщил ему голос. — Может, я даже немного обижена. Вы уверены, что не помните меня?

— Мне нужно поговорить с вашим командиром.

— Это подождет. Поверить не могу, что вы меня не помните.

— Могу я сделать предположение?

— Валяйте.

— Я думаю, что вы являетесь своего рода фильтром. Ваш начальник хочет знать, тот ли я, за кого себя выдаю. Если я скажу, что помню вас, то провалю испытание. Мы с вами никогда не встречались. Возможно, я жалею, что это не так, но мы не знакомы.

— Но я у вас училась.

— Неправда. Вы просто прочитали мое личное дело. Название курса придумали исключительно для общественного потребления. Его суть состояла в том, что следует делать, чтобы оттрахать федов[4], и ни о каком сотрудничестве с ними речь не шла. Если бы вы там присутствовали, вы бы про это знали.

— Отличная работа. — В голосе появился намек на улыбку. — Вы только что прошли тест.

— Итак, кто вы на самом деле?

— Я — это вы.

— В каком смысле?

— Я командир 110-го специального подразделения.

— Правда?

— Чистая.

— Потрясающе. Примите мои поздравления. И как вам?

— Не сомневаюсь, что вы и сами знаете ответ. Я сижу за вашим прежним письменным столом, в буквальном и метафорическом смыслах. Помните тот стол?

— У меня было великое множество столов.

— Здесь, в Рок-Крик.