Джекпот для лоха

– Деваться некуда, – сказал Малышев. – Его пять процентов, добавленные к нашим, могут решить все дело!

– Могли решить! А теперь, когда появилась эта долбаная «третья сила», положение изменилось…

Генеральный директор махнул рукой:

– Да ничего не изменилось. Объединимся с москвичами, наедем на этого Акопяна, заберем акции и поделим поровну. Чтобы все по-честному! А потом все равно их обгоним!

* * *

На втором этаже гостиницы «Интурист» в небольшом банкетном зале сидели участники памятной встречи в «Сельхозмаше»: Храмцов с Каратаевым и директором по развитию Олегом Сергеевичем и Малышев с Вайсом и Фёдоровым. Стол был сервирован аскетично: только белая полотняная скатерть, три пепельницы, в центре и по краям, бокалы для воды и по паре бутылок «Боржоми». Для открывания бутылок в центре стола лежал почему-то только один плоский ключ с выпуклым изображением Тиходонского драматического театра.

Высокие договаривающиеся стороны встретились холодно: руки не пожимали, сдержанно поприветствовали друг друга кивками, расселись по разным сторонам длинного стола.

– Ситуация такая… – начал Малышев, ни на ком не фокусируя взгляда. – Появился ещё один крупный акционер с пакетом, немного уступающим нашим.

– И это не наш общий знакомый, не Говоров? – быстро спросил Палыч.

– Нет, это не главный технолог нашего предприятия господин Говоров, – веско произнёс генеральный директор, сделав ударение на слове «нашего». – Этот человек нам неизвестен, да и вы его вряд ли знаете.

– Некто Акопян, – прищурившись, сказал Храмцов.

Сельхозмашевская троица переглянулась. Руководители были неприятно удивлены такой осведомленностью.

– Насколько я понимаю, у вас есть какие-то предложения, – продолжил Семен Борисович. – Причем в условиях, когда у нас связаны руки… Мы вас внимательно слушаем!

– Предложение очень простое: объединиться на время, чтобы честно разобраться с новым акци-онером.

– Что значит «разобраться»? – спросил Храмцов.

– Или выкупить у него акции и разделить их пополам, или…

Малышев замолчал, глядя в глаза Храмцову. Семён Борисович принял многозначительный взгляд и кивнул.

– Только без всяких эксцессов.

– Явных эксцессов, – уточнил Фёдоров.

* * *

– Вот это да! – восхищался обычно сдержанный Иван Сергеевич, осматривая квартиру. – Я даже не знал, что есть такие просторные и удобные!

– А какой вид из окна чудесный! – вторила ему Анна Михайловна. – И сколько света! А ванная какая огромная!

– Прошу к столу! – лучезарно улыбалась Лена.

Сегодня она оделась подчеркнуто скромно – брюки и свободно сидящая кофточка. Даже макияж свела к минимуму.

Стол Лена накрыла в шестнадцатиметровой кухне-гостиной. На белой скатерти было выставлено всё, что положено: донская селедочка с лучком, политая душистым подсолнечным маслом и уксусом, разваристая картошечка, масло и запретная черная икра, купленная на рынке из-под прилавка, тепличные помидоры и огурцы, запеченная в духовке курица с золотисто-коричневой корочкой, мягкий хлеб, запотевшая бутылка «Финляндии», белое и красное вино. Такой основательный стол Лена подготовила впервые за время их совместной жизни.

Отец довольно потер руки.

– Такую квартиру абы кому не дадут, – торжественно произнес он. – И главным энергетиком с бухты-барахты не назначат. Это все по заслугам, Андрей! Потому что ты жил правильно, не так, как новое поколение, за деньгами не гнался, все делал по совести.

Говоров смотрел в стол. Дело обстояло не совсем так, как думал отец. А точнее – совсем не так. Но говорить ему об этом нельзя. Иван Сергеевич жил в своей системе координат, и разрушать ее было бы несправедливой жестокостью.

– Поэтому я пью за тебя, моего сына, который всего добился своим трудом! За твои успехи, состоявшиеся и будущие!

Они выпили водки, закусили. Женщины пригубили вино. Точнее, пригубила Анна Михайловна, а Лена последовала ее примеру.

– Я тебя всегда учил: терпенье и труд – все перетрут, – сказал отец. – Если ты порядочный человек, то тебя люди любят и ценят.

– Не все так просто, папа, – деликатно сказал Андрей. – Вот я стал рабочих принимать не раз в неделю, а каждый день… Это хорошо?

– Конечно, хорошо!

– А двоим дал взаймы денег до получки. Это как?

– И это хорошо!

– А однажды дворник зашивался с работой, нервничал, так я ему помог площадь подмести. Это тоже хорошо?

Отец замялся:

– Ну, двор мести, конечно… Непривычно… – Голос его окреп. – Но ничего зазорного в этом нет.

Я однажды во время боевой тревоги…

– Теперь, когда и должность имеется, и квартира, пора о семье подумать, – вытирая губы салфеткой, перебила его мать.

Стало ясно, что кандидатура Лены родителями одобрена. Потому что мнение матери для отца являлось таким же законом, как в свое время Боевой устав ракетных войск.

– Подумаем над этим вопросом, – сказал Андрей.

* * *

Ярко светило солнце, снег уже растаял, только в лесополосе, через которую проходила разбитая дорога из города, еще лежали жесткие, ноздреватые сугробики. Дорога упиралась в забор из бетонных плит, за которым располагался оазис отдыха и развлечений.