Джекпот для лоха

– Здравствуйте, Андрей Иванович, – Вельветов почтительно поздоровался, без какой-либо фамильярности и намеков на давнее знакомство. – Я к вам по делу, обоюдно выгодному для каждой из сторон…

– Да что ты такой официальный? – засмеялся Говоров. – Давай по-человечески.

Ванька облегченно улыбнулся:

– Я же не знал, как ты меня встретишь. Ты же теперь большой начальник!

– А должность разве человека меняет?

– Конечно! Всегда. И чем выше он забирается, тем больше меняется.

– Ну, я так не считаю. Давай к делу.

Вельветов наклонился вперед:

– Схема обычная. Завод берет у нас солидный кредит – миллиардов пять или десять…

– Сейчас нам это уже не нужно. Вот если бы год назад… А сейчас мы уже сами раскрутились. Конвейер запущен, машины продаются. У нас все нормально.

– Слушай меня, Говор, слушай внимательно, – зашептал Вельветов и оглянулся. – Половину ты откатываешь нам, а половина – твоя. Потом просите отсрочку, потом еще одну, а потом мы кредитную сумму списываем! И все при деньгах, все довольны!

– Да ты что, Вельвет, с ума сошел? – Говоров даже встал, нервно заходил по кабинету. – Зачем мне это надо? В тюрьму попасть?

– В какую тюрьму?! – возмутился Вельветов. – Ты что, с Луны свалился? Сейчас все так делают! Первоначальное накопление капитала!

– Лет десять за такое накопление дают! – Говоров распустил галстук. Его переполняли эмоции. – Я не все! Я такими вещами не занимаюсь!

– Кончай, Говорок! – Вельветов снова стал очень строгим. – Ты же среди людей живешь. И уровень у тебя уже не тот, что раньше. А эти люди, что теперь вокруг, на тебя расчитывают. Теперь твоя задача оправдать их ожидания. Иначе…

– Что «иначе»?

– Иначе тебя держать никто не будет. И вообще… Это не шутки…

– Знаешь что, Вельвет? Ты встал и ушел. Я тебя не видел, ты меня. И больше по таким вопросам ко мне не обращайся.

Ванька посидел, подумал, встал и направился к выходу. У двери остановился и посмотрел на Говорова. Как-то печально посмотрел, с сожалением.

* * *

В конце лета начались судебные процессы. Бескозырку и Филата приговорили к расстрелу, еще несколько членов группировки получили по двена-дцать – пятнадцать лет.

Соучастие в убийствах Малышева и Фёдорова не доказали, они отделались тремя годами за злоупотребление служебным положением, хищения и взятки. Все отметили, что приговор слишком мягкий. Но, в конце концов, это были положительные люди, руководители, ранее не судимые, даже Фёдоров, ибо сей печальный факт его биографии был давно погашен.

Храмцова за недонесение о преступлениях осудили на два года, по соучастию в убийствах его оправдали подчистую. А вот Канаев и Каратаев по этой статье получили по три года. Специалисты списали гуманные приговоры на ушлых столичных адвокатов. С продажей фигурантами своих акций никто мягкие приговоры не связывал. Во всяком случае, вслух об этом не говорили.

Словом, все было сделано строго по закону. О чем и сообщили местные газеты.

* * *

– Это обычное дело, Андрей Иванович, – увещевал Митрофанов, как добрый папа ребенка-капризулю. – Мы производим эмиссию акций и растворяем в них прежние пакеты. Основным держателем будет, конечно, областная администрация. Но и вы не останетесь в обиде…

– А как же рабочие? Ведь их фактически обобрали, причем обманным путем! Теперь надо восстановить справедливость! Выпущенные акции надо распределить среди коллектива. Чтобы снова все были акционерами и получали справедливую прибыль!

Председатель комиссии по акционированию посмотрел на него как на полного идиота.

– Андрей Иванович, я же вам все объяснил четыре раза! Неужели надо что-то объяснять еще? Вы что, не понимаете, интересами каких людей вы пренебрегаете?

Говоров закусил губу.

– Я таких объяснений не понимаю! Кто будет отстаивать интересы рабочих, если не директор?

Митрофанов скривился:

– Ну, что ж… Если ты ничего не понимаешь в этой жизни… Тогда свободен!

И посмотрел на Говорова со странным выражением печального сожаления, как недавно смотрел на него Вельветов.

* * *

– Ой, Витя, я уже на молоко с медом смотреть не могу!

– Пей, Анжела, пей, а то Алину нечем будет кормить, – на маловыразительном лице Шрека проявилось не присущее ему обычно выражение любви и заботы. – Доктор сказал: молоко с медом, тогда и у тебя молока прибавится.

В кроватке заплакал младенец.

– Вот и Алинка настаивает…

– Ладно, давай, – Анжела взяла большую чашку, преодолевая себя, начала пить, струйки потекли по подбородку.

У Шрека зазвонил телефон. Это был Блондин.

– Готовься, заеду в пять, – лаконично сказал он.

– Понял, – так же лаконично отозвался Шрек.

– Опять этот твой… Санек, – догадалась Анжела и вытерлась ладонью. – Вы всегда как шифруетесь: есть, ясно, понял… Весь разговор три секунды…

– Военная привычка, – вздохнул Шрек. – Я отъеду ненадолго.

– Да уж и мне ясно, что он тебя вызывает…

Ровно в пять подъехал Блондин на незнакомом «Москвиче». Угнанный. Все понятно… Шрек сел, пожал напарнику руку.

– Кого работаем?

– Ерунда, одного лоха. Вот, запоминай… – Блондин показал фотографию девять на двенадцать.