Дженкинс

– Это нормально, – быстро заговорила она, замораживая закипающие слезы, но не своей магической силой, а усилием воли.– В этом и состоит прелесть брака. Когда вы так непохожи и так едины одновременно. Хотя у всех это происходит по-разному. Ну, Фиби могла бы больше рассказать тебе об этом.

– Фиби? Да, она просто супер. Я читала ее газету. А как Прю поживает?

Нет. Не плачь. Пожалуйста, дыши. Дыши. Глаза увлажнились, но, резко сжав губы, Пайпер заставила каждую мышцу замереть.

– Она...

Ну!

Пайпер закрыла глаза руками. Она ненавидела встречать людей из прошлого еще и поэтому. Ей опять стало стыдно, неимоверно, мучительно стыдно, что она сидит тут, живая, невредимая и при параде, открывает ресторан, раздает интервью и болтает о пустяках. Эту боль не унять и не измерить.Почему так, почему?

Ногти впились в запястье.

– Она умерла. Прю, она...

– Ох, Боже, прости. Пайпер, прости меня.

Женщина никак этого не ожидала, а Дженни подскочила и порывисто обняла ее. Ну нет. Нечего ее жалеть. Теперь она непременно разрыдается. А ей не хотелось, чтобы ее подчиненные видели ее такой – сломленной и беззащитной, с растекшейся тушью и красным носом. Черт! Какая тушь?! Второй прилив стыда и боли заставил ее задрожать, и Дженни еще крепче прижала к себе, словно баюкая.

Пайпер будто видела эту ситуацию на экране: вот она сидит, опустошенная, убитая мыслью, что даже сейчас ей гораздо важнее сохранить лицо, а высокая рыжеволосая девчушка пытается успокоить ее. Конечно, люди обернулись на них. Конечно, им любопытно. Конечно, Мэнди своей программой не сумеет спасти ее репутацию, потому что несколько десятков посетителей вкупе с ее официантами убедились, что Пайпер Холливелл на деле просто плакса.

Черт бы побрал эту Мэнди и всех этих людей! Сейчас ей так хотелось позволить себе быть слабой, просто громко заплакать на глазах у этой толпы и позволить Дженни пожалеть себя. Но нет. Они не поймут. И никто не поймет. Почему это всегда возвращается так ярко и так пугающе правдоподобно: она и Прю...Холодный ветер...Демон нападает...Прю падает...

Пайпер вздохнула и задержала дыхание. Нет, она не перенеслась в тот момент, хотя всегда так страстно об этом мечтала! Она все еще сидела за столиком своего ресторана, и рыжие локоны покрывали ее пальцы.

– Тише, тише, вот так...– бормотала что-то Дженни.

Ведьма аккуратно выпростала руки из-под волос, осторожно погладила девушку по спине, отчего Дженни, казалось, сама чуть не заплакала, и плавно, стараясь не задеть ни волосы, ни платье, привычным жестом вскинула руки. Ресторан замер.

"Мне нужна передышка".

Она медленно освободилась от объятий своей собеседницы и полезла в сумку за платком. Выражение лица девушки было столь сочувствующим, что у Пайпер защемило сердце. Ну почему ей не попалась какая-нибудь холодная стерва? Почему это именно милашка Гордон, которая, как и ее дядя когда-то, искренне переживала сейчас боль Пайпер?

"Я не хочу говорить об этом, но она не даст мне просто сменить тему. Она не поймет. Да и никто не поймет, что их сожаление мне ни к чему, что оно только усиливает боль".

Высморкавшись, она почувствовала себя несколько лучше. Затем несколько минут посидела не шевелясь, пытаясь думать о чем-то постороннем. Обернувшись,Пайпер поискала глазами и увидела то, что хотела найти, всего в шаге от себя – на соседнем столике. Она судорожно схватила рюмку вина и прополоскала горло. Все, она готова.

Вернув прибор на место, женщина снова уселась на стул и разморозила зал, одновременно восстанавливая объятие. Так и не пролившиеся слезы стояли в уголках глаз, и дышать было тяжело.

– Милая, все хорошо.

Она ласково отвела руки Дженни.

– Точно?

– Да. Все же я здесь работаю, нужно держать лицо, – стыдясь своих слов, добавила Пайпер. – Сейчас все наладилось. Мы узнали, что у нас есть сводная сестра, Пейдж. Ее рождение держали в тайне, потому что мама и ее отец...Их связь не одобряли.

Глаза девушки заблестели.

– Ух ты, прям как в мексиканском сериале!

– Да, точно, – кивнула ведьма. О, экранизации их жизни хватило бы не на один сериал! – Она нам очень помогла, поддержала. Мы очень близки. И нас...нас опять трое.

– Все еще живете вместе?

– Нет. Все замужем, у Пейдж сынишка, Фиби, думаю, тоже не станет медлить с этим. Сестры живут отдельно. Но мы часто видимся, потому что я не могу без них, как и они, надеюсь, без меня, – Пайпер черпала силу в своих словах, стараясь с помощью настоящего отгородиться от застарелой раны, утихомирить ее.

– Это здорово, – одобрила девушка. – Мне даже завидно, ведь я единственный ребенок.

– Это не страшно. Да, я горжусь своей семьей. Но и у тебя она есть. Я лишь пожелаю, чтобы ты однажды помирилась с родителями.

– Не знаю. Может быть, – Дженни замялась. – Пока я не готова. И не приползу к ним с покаянием, даже если придется бедствовать!

В ее глазах светилась решимость, и Пайпер усмехнулась про себя. Запоздалый юношеский максимализм? Или она правда серьезно оскорблена?