Джевдет-бей и сыновья

Когда проходили мимо мечети Тешвикийе, в голову снова закралась неприятная мысль: «Интересно, смогу ли я еще хоть раз совершить праздничный намаз?» В этот раз он трясся от озноба на холодном ковре, покрывавшем пол мечети, но был рад, что спокойно выдержал это испытание. Неприятная мысль приобрела другую форму: «Интересно, увижу ли я ребенка Рефика?» О беременности Перихан стало известно два месяца назад. «Или новую контору в Каракёе?» Он был против переезда конторы, но на своем настоять не смог и сделал вид, что тоже одобряет это решение. «Скорее бы закончить писать воспоминания! — подумал он, когда они миновали полицейский участок. — Интересно, если посадить в саду лекарственный алтей, вырастет ли он? Алтей, алтей… Как он по-латыни? Lonicera capri… Нет, это, кажется, жимолость… Althea officinalis!»

Сзади вдруг раздался сдавленный хриплый голос:

— Джевдет-бей!

Джевдет-бей обернулся. «Ох, как же старость изменила Сейфи-пашу!» — промелькнуло у него в голове. Перед ним стоял бывший посол Османской империи в Англии, чью блестящую карьеру прервала младотурецкая революция.

— Как поживаете, сударь? — спросил Джевдет-бей.

Словно не слыша его, Сейфи-паша обратился к Ниган-ханым:

— Ниган, доченька, как поживаешь?

Ниган-ханым высвободила свою руку и почтительно поцеловала руку Сейфи-паше.

— Таких людей, каким был твой отец, нынче не осталось! — сказал Сейфи-паша еще более хриплым, чем прежде, голосом. — Какой человек был Шюкрю-паша! Нет теперь таких людей!

Несмотря на то что стоял он с трудом, опираясь на руку слуги, а лицо его стало похоже на морду дряхлого уродливого пса, в Сейфи-паше по-прежнему было что-то внушающее почтение окружающим.

Джевдет-бей не мог сдержать изумления. «Ему ведь, поди, уже за девяносто! Такие долго живут. Потому что не изнуряли себя трудами и заботами, как я. Он еще и меня переживет. Зачем Ниган ему руку поцеловала?»

— Какой человек был твой отец! — повторил паша. — Достойнейший! Не осталось таких людей, не осталось! — Тут он вспомнил про Джевдет-бея. — Что, торговля теперь в руках господ наследников? А сам на прогулку, свежим воздухом дышать, да? Хе-хе-хе. — Хриплый его смех перешел в еще более хриплый кашель.

— Да, сударь, — пробормотал Джевдет-бей. Он чувствовал себя уязвленным, но понимал, что поделать ничего не может.

Сейфи-паша снова повернулся к Ниган-ханым и стал расспрашивать ее о сестрах, о других родственниках и знакомых, и все они у него были «достойнейшими людьми». Потом ему стало скучно, и он напустился на слугу который, мол, стоял и шатался. Ниган-ханым поняла, что пришло время прощаться, и снова поцеловала паше руку. Напоследок паша захотел сказать что-то ласковое переминавшимся с ноги на ногу детям, но его сдавленный хрип, похоже, только напугал их. Потом он двинулся прочь, ворча на слугу.

— Как он постарел! — вздохнула Ниган-ханым.

«Старый-то старый, зато здоровый», — подумал Джевдет-бей. Он долгое время шел молча и не брал жену под руку. Потом они остановились у перекрестка. «И зачем Ниган поцеловала ему руку?» Мимо с тяжелым стоном и скрипом проехал трамвай. «Зачем?» Резко загудел автомобильный клаксон, и внуки испуганно прижались к дедушке с бабушкой. Про Сейфи-пашу они, наверное, уже забыли, но по-прежнему чего-то боялись. В тот момент, когда Ниган-ханым поцеловала руку Сейфи-паше, словно что-то разбилось. В Джевдет-бее шевелилось глухое раздражение. Он начинал все сильнее злиться на Ниган-ханым, кидал на нее обвиняющие взгляды, но та ничего не замечала. Они медленно перешли на другую сторону дороги. Показался дом, окруженный липами и каштанами.

На верхнем этаже, несмотря на холодную погоду, были открыты окна. К перилам крайнего балкончика был привязан кусок белой ткани — знак для водовоза. Из трубы поднимался тонкий голубой дымок и тут же исчезал, рассеянный ветром. В саду за домом качались голые деревья. Вдоль стены кралась кошка. Джевдет-бей почувствовал, что проголодался. «Приду сейчас домой, наемся, выкурю сигарету… Потом чай и длинный послеобеденный сон…»

Глава 15

ПОЭТ-ИНЖЕНЕР НА ПОМОЛВКЕ

Дверь неожиданно открылась.

— Сынок, подышал бы ты воздухом хоть немножко! — сказала Фериде-ханым. — И чай готов… Выйди отсюда, посиди со мной чуть-чуть. Воскресенье-то ведь только раз в неделю, а ты и его проводишь, запершись со своими книгами, в сигаретном дыму. Разве это годится? Ты посмотрел бы на себя. Краше в гроб кладут!

— Мама, я чай позже выпью. Сейчас как раз собирался выходить. У Омера сегодня помолвка, — сказал Мухиттин.

— У Омера помолвка? Что же ты мне не сказал? С кем?

— С одной девушкой, — сухо проговорил Мухиттин и пожалел, что вообще открыл рот. «Сейчас она захочет узнать, как зовут невесту, кто ее отец и все прочие подробности», — подумал он и нахмурился, желая показать, что не расположен отвечать на вопросы.

— Чай готов. Я только поэтому и пришла, — сказала Фериде-ханым и вышла.