Джевдет-бей и сыновья

Джевдет-бей хотел взять следующую фотографию, но вдруг понял, что не может пошевелить рукой. «Да что это со мной?» Он вспомнил, как однажды помогал грузчикам на складе и как болели потом вечером руки. «Это сердце! — вдруг понял он. — Новый приступ. Нужно принять лекарство!» Вспоминая, как все было в прошлый раз, Джевдет-бей думал: «Лечь в постель… Да, лечь после обеда…» Потом он понял, что не может вздохнуть. Однажды, когда он был маленьким, его заперли в комнате… «В комнате или под одеялом?» Он был под одеялом, а сверху на нем сидел, наверное, Нусрет и прижимал одеяло, чтобы не дать ему вылезти наружу. Джевдет-бей не мог вздохнуть. «Только бы вздохнуть!» Он снова вспомнил про лекарство и услышал шаги на лестнице. «Мне несут чай… Надо было поспать… Вздохнуть… Вздохнуть? Это просто приступ… Когда он пройдет, на меня будут сердиться… Я лягу в постель и буду спать. Спать…» Он начал представлять себе, как будет лежать в постели, оправляясь после приступа, и все будут приходить, чтобы посидеть рядом. Внезапно стул как будто поднялся в воздух, а поверхность стола приблизилась к лицу. Он понял, что ударился головой о стол и это очень плохо, и невозможно сделать вдох, он задыхается, словно под одеялом… Чтобы не уронить голову еще раз, он изо всех сил втянул ее в плечи и понял, что больше сил не осталось. «Как под одеялом. Она смотрит на меня, кричит, поднос с чаем… Как под одеялом. Тихо и темно».

Глава 18

ПОХОРОНЫ

— Вот и всё, — сказал Осман. — К похоронам все готово. — Ослабив стягивающий шею галстук, он искал взглядом, куда бы сесть. — Отдохну хотя бы пару минут! — пробормотал он с жалобным видом и уселся в кресло. Откинулся на спинку, склонил голову и вдруг кое-что заметил. — Э, куда я сел-то! — Он бросил на Рефика непривычно-виноватый взгляд и улыбнулся глупой, растерянной улыбкой. Потом, должно быть, ему пришло в голову, что нехорошо улыбаться, когда после смерти отца прошло меньше суток, и извиняющимся голосом прибавил: — Как я, однако, устал! Сажусь в папино кресло и не замечаю.

— Да, ты очень утомился, — сказал Рефик. Недавно оба брата под руки вывели мать из комнаты, в которой лежал покойный, — тело нужно было раздеть и обмыть. Всю ночь Ниган-ханым сидела в этой комнате и плакала.

Вернувшись вчера вечером домой, Рефик сразу понял, что что-то случилось, и испугался. Раздраженно махнув рукой на горничную, упорно молчавшую в ответ на расспросы, взбежал по лестнице и увидел Айше, которая, плача, стояла у открытой двери кабинета. Он сразу понял — что-то неладно с отцом, а потом и сам увидел его скорчившуюся на стуле фигурку. Глядя на тело отца, он удивлялся, каким оно стало маленьким, жалким и сухим. За несколько часов смерть словно бы высушила и уменьшила его. Затем Рефик стал думать, что теперь нужно будет сделать.

Все, что нужно было, они с Османом сделали: решили, что отца нужно похоронить на следующий день, не дожидаясь окончания праздничных выходных, позвонили в газеты и сообщили о смерти Джевдета Ышыкчи, позвонили родственникам. Пытались как-то справиться с воцарившимися в доме страхом и смятением, утешали Ниган-ханым и Айше, велели уложить детей спать. Потом вместе с Нермин и Перихан встречали приходящих один за другим людей, желающих выразить соболезнования. Всю эту долгую ночь они не сомкнули глаз, все бегали по каким-то делам и курили. Посетители приходили и приходили, утром их стало еще больше, но сейчас Рефик наконец был предоставлен самому себе. Он сидел в гостиной, курил и думал — не об отце, а о прошедшем дне.

Осман тоже сидел и курил, откинувшись в кресле. Вдруг поднял голову и спросил:

— Ты не забыл позвонить Сади-бею?

— Звонил, но никого не было дома.

— Позвонить, что ли, еще раз? — проговорил Осман, затянулся и снова опустил голову.

Наступила тишина. Слышно было только, как Нури возится на кухне да тикают часы с маятником. Ниган-ханым уже не плакала навзрыд. Утром, когда потоком хлынули посетители с соболезнованиями, она стала ненадолго замолкать, рыдания сменились протяжными вздохами и дрожащими всхлипами.

Звякнул колокольчик. Осман поднял голову, встал и посмотрел в окно сквозь тюлевые занавески. Рефик подумал, что его движения точь-в-точь похожи на движения отца, но потом сказал себе, что всякий, желая выглянуть в сад, не вставая с кресла, будет делать это точно так же.

— Тетя Мебруре, — сказал Осман. — С ней один из ее внуков.

Муж тети Мебруре полгода назад умер от долго мучившей его болезни почек, Рефик вспомнил, как мама плакала вместе с ней.

— Ты читал некролог в «Последней почте»? — спросил Осман. — Всё переврали! Когда же они научатся обращать внимание на такие вещи? Разве можно допускать в некрологе неточности? Ведь это неуважение к покойному!

Нервным движением затушив сигарету, он встал. В дверь позвонили, повар Нури вышел из кухни и побежал к лестнице. Осман некоторое время неподвижно стоял, глядя ему вслед. На лице у него застыло напряженное выражение, как будто он не мог на что-то решиться. Наконец он заговорил: