Джин с ЧАЭС

просто сок ягод. Но Сашенька хромает, возможно, он подвернул ногу и потому так долго не

возвращался. Ему тяжело идти, ему нужна помощь и потому…

Отец мальчика всё понял, но было слишком поздно – в ужасе он застыл как вкопанный всего в

трёх-четырёх метрах от сына…, его мать так ничего и не поняла. Ослеплённая чувствами, она

упала на колени перед ним и, плача от счастья, крепко обняла своего сына.

Он тоже обнял её. Очень крепко. Двумя тонкими, синюшными ручками.

А затем широко открыл рот.

-Пиздец… - Выдохнул солдат, остановившийся рядом с белым, как мел, отцом Саши.

А Саша уже прокусивший артерию на шее матери, лежал на её трепещущем теле и рвал из неё

куски окровавленного мяса – женщина не почувствовала этого, она уже была мертва.

Солдат поднял автомат и высадил всю обойму в мальчика, зацепив и его покойную мать.

Бесполезно - спина парнишки в дырках от пуль, но он даже не вздрогнул – продолжает рвать

бездыханное тело, целыми кусками пожирая свежее мясо.

Схватив за шкирку местного жителя, солдат спешно потащил его к грузовику, в который люди

теперь заскакивали, истошно визжа, да по спинам друг друга. Паника и породивший её ужас,

распространились быстрее, чем пожар. Последних людей, солдатам пришлось затаскивать на

руках – их затоптали односельчане. Кажется, одному из них эвакуация уже не нужна. Голова

безвольно болтается из стороны в сторону, словно у него сломана шея. Но его не бросили – у

солдат приказ, так что и этого парнишку затащили в кузов.

-Петяяяя!!! – Взвыли внутри и полноватая женщина, бросилась к парню. Слёзы текут по её

щекам, в глазах новый ужас – её сын, возможно…

Солдаты поспешно закрыли кузов, брезентовая крышка опустилась, кто-то выкрикнул

короткий приказ, взревел мотор, и машина резко сорвалась с места, покидая это страшное место.

Отец Саши сидел у самого борта, рядом с женщиной, теперь едва слышно шептавшей

«петенька, ну проснись, петя, ну, пожалуйста»…, он просто смотрел. На его глазах, только что,

погибли все кого он любил. У него не оставалось сил на сочувствие другим. Своё собственное горе

терзало так сильно, что он практически не сознавал, что происходит рядом с ним. Перед глазами

всё стояла картина трагедии разыгравшейся на его глазах, на краю проклятой деревни.

Машина тронулась с пробуксовкой, быстро набирая скорость. Остекленевшими глазами

мужчина смотрел на ребёнка, и мать, баюкавшую его в своих руках. Он так и не приходил в себя,

наверное, и он тоже мёртв…

Рядом сидел солдат, он не смотрел на женщину, её сына, он вообще никуда не смотрел, а был

занят тем, что, слегка истерично, орал в переносную рацию. На той стороне его никто не слышал,

этого русского солдата, неизвестно почему появившегося на Украинской земле.

8

-Восьмой! Восьмой! Сука блять, восьмой! Ответь гондон ты штопанный! Отвечайте блять!

Солдат нервно кусал губы, пару секунд ждал ответа, которого всё не приходило, и снова орал в

рацию тот же самый призыв, пополам с матерной руганью. Вскоре ему ответили, так же вежливо и

так же нецензурно. Он не обратил внимания на обидные слова и снова заорал в свою рацию.

На этот раз, его слова стали другими, но он всё ещё кричал и его голос дрожал от ужаса.

-Красный один! Мы наткнулись на красный один! Повторяю! Красный один!

-Что такое красный один? – Через десяток минут, после того как солдат замолчал, спросил

тонкий голосок из массы плотно пригнанных друг к другу человеческих тел.

Солдат нервно дёрнулся, нашёл взглядом человека задавшего вопрос и увидел там, круглое,

симпатичное девчоночье личико с большими, очень наивными, по-детски чистыми, глазами.

-Живой мертвец. – Мрачно ответил солдат и отвёл взгляд.

Он больше не говорил и не отвечал ни на какие вопросы. Люди, сегодня спасённые им и его

товарищами, больше никогда его не видели. А сейчас этот солдат хмуро смотрел вниз и уже видел,

что будет со всеми ними дальше. Всех ждут многоступенчатые проверки. Всех ждут не очень

приятные беседы, после которых произошедшее покажется дурным видением и многие из тех, кто

сейчас едет с ним в кузове, будут до конца своих дней уверены, что видели они ни мёртвого

мальчика сожравшего свою мать, а нечто иное, более понятное и не столь фантастическое. Если об

этом случае, кто-то попытается рассказать, его навсегда закроют в специализированном

учреждении больничного типа, подселив в одну палату к таким интересным людям, как Наполеон

Бонапарт и господин Сталин. Правда об этом случае никогда не выйдет наружу. Красный один,

навсегда останется эфемерным призраком, дикой фантазией, кошмарным сном.

А те, кто не согласны - сами станут призраками.

Солдат пытался успокоиться, но всё думал о том, что ему предстоит провести здесь ещё ни

одну эвакуацию. Ещё и этот мальчик…, а ведь он ещё не может забыть ту деревеньку из семи

развалюшек, что эвакуировали два дня назад. Точнее пытались эвакуировать. Они не нашли там