Джинн из подземки

– Ага,– скептически скривился Квайл.– И потому дорога позади шагающей вперед современной науки усеяна трупами скудоумных пациентов. Знаю, наслышан. А уж в университетском морге навидался… Иной убийца так над несчастным человеком не изгаляется, как добрые доктора. И ведь ни одного не упрекнешь: все во имя науки и во благо человека!

– Оскорбляй-оскорбляй,– отмахнулся алхимик.– Ты погляди на себя, ученик! Кто тебя до такого состояния довел, что ты к ветеринару вынужден был бежать? Уж наверняка не современная наука. Сам справился. Теперь хоть в пробирку заспиртовывай и на телегу грузи – везти в столицу за деньги показывать. Вот. Держи.

Квайл и не заметил, когда Аарус успел достать порошки и смешать лекарство. Поболтав в чашке с засохшим по краю чайным ободком вместо ложечки пальцем, алхимик сунул ее ученику и выжидательно замер у кровати с полотенцем в руках.

– Пьешь залпом и подставляешь мне рот.

– А рот-то зачем? – тоскливо спросил Квайл.

– Я замотаю, чтобы раньше времени содержимое желудка наружу не вышло. Будем ждать минимум пять минут, пока самые нижние слои желудочного мешка вступят в реакцию. Ты же сказал, ночью камень проглотил?

Квайл кивнул.

– Пей. Должно помочь. Э! Держать все в себе! Держать! Держать! Куда за таз хватаешься?.. Нет, ты безнадежен…

Брезгливо отворачивая голову от тазика, в котором с интересом копался щипцами алхимик, Квайл вскочил с кровати и, не найдя чистого стакана, припал к горлышку кувшина, громко глотая свежую воду.

– Катализатора нет? Я так и знал,– сухо сказал Кдрат.

– Вам отсюда еще что-нибудь нужно? – дипломатично улыбнулся алхимик, протягивая садовнику таз.

– Ничего.

Содержимое мятой посудины с хлюпом отправилось за окошко.

– Слабительное пробовать будем?

Квайл молча замотал головой.

– Катализатор в желудке – это бесполезно,– сказал Кдрат.

Алхимик примеривающе ткнул ногтем чуть ниже желудка студента и раздвинул пальцы, отмеряя расстояние до пупка.

– Все-таки дай руку, пульс пощупать необходимо. Ого! Это что такое?

– Побочный эффект от проглоченного катализатора,– хмуро сознался садовник, опуская подробности.

– Квайл! – открыл рот алхимик.– Да это чудо! Чудо из чудес! Твоей ладошкой только гадалок до инфаркта доводить! Линия жизни к самой подмышке тянется, подумать только! Надеюсь, ты веришь в хиромантию. Судя по тому, что я только что увидел, тебе обеспечено пережить не только операцию, но и десяток грядущих человеческих поколений. О тебе напишут в учебниках, Квайл!

– Никакой огласки! – тут же выступил вперед садовник.– Операция должна быть проделана максимально секретно!

– И бережно,– вздохнул студент.– А то мало ли что…

– Значит, режем,– довольно потер руки алхимик.– У меня как раз новое средство для послеоперационной обработки имеется. Для самых нежных внутренних полостей, где спирт не применишь. Стерильная собачья слюнка высшего качества! Сейчас готовим наркоз, место разреза, кипятим инструмент… и поехали с богом! Минут за сорок, думаю, управлюсь с подготовкой. Чего трясешься, ученик?

– Скажи, Аарус,– грустно начал Квайл.– А мне не полагается последнего желания? Не подумай только, что я сомневаюсь в твоей квалификации, но ведь сам понимаешь… всякое может случиться. Раз уж ты сорок минут будешь готовиться, я бы за это время…

– Пожрать напоследок решил от пуза? – иронически глядя на скорчившегося студента, спросил алхимик.– Жаль, но перед операцией нельзя. Нет, не пожрать? А чего тогда? Да не красней ты, не красней! Что молчишь? Гляди-ка, язык отсох у пациента. Хоть жестами показать можешь? Это ты на что намекаешь? А ну, повтори помедленней. Ого! Ну ты, студент, и самец… уважаю. Серьезно, уважаю. Вот прямо так приспичило? Кдрат?

Алхимик оглянулся на Кдрата и, не найдя на лице садовника возражений, улыбнулся уголками губ.

– Что мы, звери какие? Раз уж отцом планкита тебе не стать, то, может, хоть обычное человеческое потомство оставить успеешь. Если получится в такой нервной обстановке, конечно.

Спустя несколько минут наспех вымытый, переодетый Квайл несся по ступенькам, сжимая в кулаке аквамариновое колечко. И хотя гордость требовала прежде всего разобраться с гуляющими по матросскому заведению слухами насчет того, кто кого бросил, умом Квайл понимал: начать лучше не с этого.

Найса-Мария открыла сразу, будто стояла за дверью и ждала все это время. При виде румяного лица заготовленная речь моментально выскочила у Квайла из головы, и он лишь грустно кивнул, застыв на пороге немым красным изваянием. По счастью, Найса не стала дожидаться, пока гость откроет рот, и начала сбивчиво тараторить сама, время от времени в порыве чувств хватая возлюбленного за грудки или страстно целуя в макушку.

После очередного тычка Квайл пришел в себя и, перехватив руку красавицы, нежно поцеловал. Найса-Мария обомлела. Воспользовавшись паузой, Квайл набрал в грудь побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:

– Найса, у меня плохая новость, мне предстоит опасная операция, после которой я могу даже умереть, но я не хочу умирать, не познав э-э-э…