Джон Стюарт Милль. Его жизнь и научно – литературная деятельность

«Утилитарное общество» существовало около трех лет. Оно никогда не было многочисленным и даже во время наибольшего процветания число членов его не превышало десяти. Членами были самые близкие приятели Милля – молодые люди приблизительно одного возраста, но далеко не одинакового развития. Лидером их был сам Милль, так как более зрелые бентамисты, например, Остин, не принимали никакого участия в «Утилитарном обществе». Занятия общества заключались в чтении рефератов, написанных в духе утилитарной философии, и в устных дебатах по поводу прочитанного. Ораторские упражнения были не бесполезны для Милля, но так как он стоял значительно выше товарищей по своему развитию, то устроенное им общество не могло существенным образом увеличить его познания и расширить его умственный кругозор. В то же время это общество сыграло большую роль в его жизни: выросши среди людей, бывших гораздо старше его, он впервые очутился в среде своих сверстников, получил возможность влиять на других и содействовать распространению увлекавших его теоретических учений.

Результаты деятельности Милля были довольно удачные, так как ему удалось завербовать в свой кружок очень даровитых молодых людей, до этого времени остававшихся чуждыми новому учению.

Настоящим главою этого кружка был отец Стюарта – Джеймс Милль. Философские воззрения Бентама и Джеймса Милля проникали в общество главным образом посредством трех каналов: во-первых, фанатическим и неутомимым проповедником нового слова был Джон Стюарт Милль, находившийся в это время под полным и неограниченным влиянием отца. Во-вторых, среди бывших кембриджских студентов принципы утилитарной философии пропагандировались Чарлзом Остином, а в самом Кембриджском университете те же взгляды проповедовались одним из ближайших друзей Милля – Туком. Таким образом, в обществе образовалось несколько кружков бентамистов, связанных между собой единством философского и политического миросозерцания.

Учение Бентама о том, что достижение наибольшего счастья на земле должно быть единственной целью нравственности и политики, было главным основанием этого миросозерцания, но последнее не исчерпывалось им одним. Все лица, присоединявшиеся к взглядам Джеймса Милля, признавали психологическое учение Гартли существенным пунктом своей философской программы. Они отрицали существование в нашем уме каких бы то ни было прирожденных идей; человеческий ум есть tabula rasa, и только путем индивидуального опыта он может усваивать новые истины и познавать устройство вселенной. Отрывочные впечатления, получаемые нами извне, под влиянием воздействия на наш организм сил природы, связываются друг с другом и образуют одно слитное целое под влиянием основного психологического закона ассоциации. Нравственные понятия – справедливость, долг и так далее – возникают в нас сходным путем, под влиянием ассоциации между представлениями об известных поступках и их обычных последствиях. Человеческий характер также образуется воспитанием и условиями жизни, как кристаллы осаждаются в растворе. Поэтому не существует границы нравственному совершенствованию человека, если только воспитание его ведется разумным образом.

По своим экономическим воззрениям последователи Джеймса Милля и Бентама примыкали к Мальтусу, но с одним существенным отличием – они понимали в обратном смысле закон народонаселения, на основании которого Мальтус утверждал неустранимость бедности и нищеты на земле, и верили в легкую достижимость общего благополучия вследствие добровольного воздержания рабочего класса от чрезмерного размножения. В области политики они стояли за представительное правление и свободу печати в самом широком смысле этого слова. Их вера в могущество разума была так сильна, что они считали одним из главных средств для достижения лучшего государственного устройства предоставление народу свободы читать, слушать и говорить все, что ему заблагорассудится.

Все эти воззрения с восторгом усваивались небольшой группой молодежи, к которой принадлежал и Джон Стюарт Милль. Любопытно, что хотя он и был главным проповедником нового слова, он увлекался им менее, чем другие его товарищи.

В «Автобиографии» Милль дает себе следующую характеристику: