Джони, о-е! Или назад в СССР-3! (СИ)

Именно благодаря свободному посещению колледжа у меня имелась возможность заниматься «своими» делами, к которыми я приписал поездку в Честертон на фабрику компании «Раи». Лорд Райдер передал меня одному из членов парламента, входивших в «комитет по спасению британской промышленности», как я его назвал при лорде Райдере. Ему, кстати, понравилось такое шутливое название.

В Честертон мы с Билом Саксом выехали уже на следующий после нашего с Райдером разговора днём.

Глава 9

На новом бежевом Ягуаре «XJ6 SD» мы добрались до Честертона за один час двадцать минут и я задумался о приобретении автомобиля, когда вдруг Бил сказал:

— Вот мы и приехали.

Я увидел комплекс строений, как старой, так и современной конструкции. Старым был двухэтажный корпус из красного кирпича со множеством окон. Новым, было здание из бетона и стекла в четыре этажа метров двадцати высотой. Нас встретила группа менеджеров из пяти человек. Мы пожали руки и экскурсия началась.

В цехах компании «Паи» собирали телеметрическое оборудование, телевизионные и видеокамеры и что-то ещё, что распознать не представилось возможным. Процесс сборки шёл вяло. Работников в цехах было очень немного. По моему взгляду поняв меня, старший встречающей группы сказал: «Нет денег на зарплату» и я понимающе кивнул. Вся экскурсия закончилась минут через пятнадцать. Смотреть в общем-то было не чего, кроме складов затоваренных телевизорами, коих, по моим прикидкам, скопилось около двух тысяч штук.

— Уволенные работники где?

Старший менеджер пожал плечами.

— Кто где. Это, в основном, жители Честертона. Мы давно здесь работаем. Но у нас ещё есть завод, где мы производили только телевизоры, в Лаустофте. Он совсем стоит с прошлого года.

— В Лаустофте? Это на восточном побережье? — спросил я. — Далековато.

— Два с половиной часа на автомашине из Лондона, — сообщил Бил.

— Разошлите всем уволенным письма о переквалификации и о приёме на работу. Со следующего месяца у вас будут все необходимые комплектующие и технологические карты новой продукции.

— Какой продукции? — очень удивлённо спросил старший менеджер, уже наверняка навостривший лыжи в сторону конкурента, слишком уж он был со мной высокомерен.

— Новой, — спокойно сказал я, предпочитая не распространяться о своих планах.

* * *

Мы вернулись в Лондон этим же днём и это ещё раз заставило задуматься меня о покупке автотранспортного средства. Но теперь я уже почему-то думал о мотоцикле.

— Час езды на двухколёсном монстре, это не такой уж и труд, — думал я, — зато, не забытое с «той» молодости ощущение «ветер в харю, а я х*ярю», звало в «то» прошлое. Но… Того прошлого уже не будет, — грустно вздохнул я. — Теперь у меня есть это, блять, британское. То ли детство, то ли юность, то ли взрослость, мать её возьми.

Вернувшись в школу «Сомерсета» и заперевшись у себя в комнате, хотя охранник сказал, что меня спрашивали менеджеры «фабрики» и «колледжа», я задумался о мобильной связи.

— Надо купить хотя бы военную версию радиотелефона, — подумал я. — Хотя… Сейчас мне, наверное, разрешат собрать свой радиотелефон. Может быть выделят и свою частоту.

В Британии существовало подобие мобильных сетей, но, как и во всём мире, государство жестко контролировало частоты. И, хотя в Британии радиотелефоны производила частная компания, но она контролировалась государством.

— На хер! — выругался я мысленно. — Не забивай голову ерундой. Всему своё время. Сейчас дают в мои руки средства телекоммуникации? Хорошо! Освой эту стезю. Никуда они не денутся без моих процессоров и других микросхем. А в них можно запихать чёрт знает что. И запихаем. Это я знаю как делать и без моего «искусственного интеллекта». А уж с ним мы такого тут наворотим, что хрен эти англосаксы разберутся и через сорок лет. Ха-ха-ха!

Я посмотрел на себя в зеркало. На меня спокойным, расслабленным взором смотрел молодой человек лет двадцати. Слава Богу, что резкие скачки изменений в моём теле прекратились на этом обличии. У тела Женьки день рождения был в апреле и по его метрике мне должно было в семьдесят седьмом стукнуть шестнадцать, а выгляжу я на двадцать. Джону в семьдесят четвёртом было «почти восемнадцать». У него день рождения в ноябре. Сейчас, в этом году должно исполнится двадцать один. Ну и нормально. Соответствуем! Хе-хе! Так держать!

Меня вдруг обуяла бесшабашная весёлость и я, схватив и включив гитару, начал выводить какой-то рок-н-рольный ритм, а потом, как-то само собой, я запел:

— Слепили бабу на морозе: руки, ноги, голова. Она стоит в нелепой позе — не жива и не мертва. А мне другой не надо нынче, пусть красивых в мире тыщи, нет её белей и чище, и другой такой не сыщешь. Хоть ты тресни.[1]

Только к середине песни я понял, что пою по-английски. И в рифму, мать твою! Ха-ха! Допев до конца, я тут же, пока не забыл, переписал слова на обороте какого-то документа и уставился в текст.

— Охренеть! — высказался я по этому поводу и включил воспроизведение. Магнитофон у меня автоматически включался на запись, как только в микшер поступал сигнал от какого либо инструмента или микрофона.