Джордано Бруно

Многие достойные люди, случалось, видели, как в тигле появляется золото. Правда, иногда не обходятся и без обмана. Но чего не сделаешь, чтобы поддержать веру в науку! Некий алхимик обладал воистину важным секретом: он обжег кусок дерева, куда прежде, выдолбив дырку, насыпал порошкового золота, и незаметно подбросил в груду углей. Когда огонь как следует разгорелся, из печи закапал драгоценный металл.

Людьми, что торгуют в Неаполе магическими секретами, хоть пруд пруди. Каких только тайн вам не предложат открыть, каким не научат заклинаниям, чего не наобещают! Вывертывайте-ка побыстрей карманы, не тряситесь над каждой монеткой — и желания ваши исполнятся!

Вы томитесь от неразделенной страсти? Ищете, как без особых хлопот склонить к уступчивости несговорчивую красавицу? Тщетны все серенады, бесполезны ушлые сводни, напрасны пылкие послания?

Да, синьор, женщины всем прочим письмам предпочитают маленькие кругленькие посланьица, те, что из золота с выбитым на них портретом короля! Вам неохота слишком тратиться? Конечно, стоит ли отдавать деньги дамам, если добиться своего можно иным, значительно более дешевым способом. Там, где бессильны самые красноречивые признания, наверняка подействуют колдовские приемы. Не пожалейте скромной суммы, и сокровенные тайны магии будут, вам тотчас же открыты!

Синьор, вы не раскаетесь. Деньги, отданные достойному человеку, навсегда избавят вас от бесполезных трат. Отныне вам не надо будет раскошеливаться на подарки: красавица сама потеряет голову от любви к вам. Внимайте! Из чистого воска слеплю я изображение вашей возлюбленной и вручу вам пять иголок. Их надобно с умом вонзить в эту фигурку. Потом разведите огонь. Дрова возьмите из сосны, оливкового дерева, лавра… Когда чудодейственный дым начнет обволакивать фигурку, поднесите ее к огню, но блюдите осторожность, коль воск растопится, возлюбленная погибнет. Сомкнув веки, трижды повторите заклинание: «Цаларат, Цхалафар, наложи оковы…», и дальше по бумажке. Дождавшись когда пламя само по себе потухнет, спрячьте фигурку в тайничок. При ворожбе действуйте особенно осторожно: когда будете длиннейшую из иголок вонзать в левую грудь, не усердствуйте, — если острие войдет слишком глубоко, красотка ваша просто помрет от любви!

Многое, что Филиппо видит вокруг, так и просится на страницы комедии. Но в душе его соперничают музы. Он не решается, какой из них отдать предпочтение: вслед за учеными трактатами проглатывает книги стихов. Выписки из философских сочинений перемешаны с набросками сонетов; он мечтает написать большую поэму, наслаждается Вергилием и Лукрецием, изучает античную драматургию и смеется над фривольным Апулеем. Его влечет и трагическая Мельпомена и комическая Талия. Театральные подмостки обладают для него притягательной силой. Он бегает на представления бродячих комедиантов, обожает шумные зрелища, балаганы и процессии ряженых, знает, что безработные актеры толкутся на площади Вязов, а на рынке толпу потешают искусники скоморохи. Он страсть как любит комедии, зачитывается Макиавелли и Аретино. В нем сидит неисправимый насмешник, зоркий, безудержный, острый на язык.

Он то порывист, то сосредоточен. Часы бурного веселья сменяются часами глубоких раздумий. Филиппо на перепутье. В чем его призвание? По какой жизненной дороге идти? Боги и герои античной мифологии — его добрые друзья. Он знает наизусть множество стихов и мыслит образами. Перед ним, как перед Парисом, три богини. Каждая из них прекрасна по-своему. Все они достойны поклонения, но нельзя в равной степени почитать троих и от каждой ждать милостей. Выбрать надо одну. Геру предпочтет тот, кто жаждет богатства и власти, Афину — тот, кто ценит познание и мудрость, Афродиту — кто больше всего на свете любит красоту и безмятежное наслаждение жизнью. Кому вручить золотое яблоко?

Филиппо выбирает Афину. Он не боится ее суровости и не ждет легкой судьбы. Мудрость дается человеку куда труднее, чем богатства и наслаждения. Истинных философов всегда меньше, чем полководцев, правителей, прожигателей жизни и богачей. Людям проще увидеть Геру и Афродиту обнаженными, чем Афину в ее доспехах. Но тот, кто однажды узрел ее хоть издали, захочет ли смотреть на других?

Правы ли, однако, философы, утверждающие, что высшее счастье человека в том совершенствовании, которое достигается путем умозрительного познания? У Филиппо слишком бурная и страстная натура, чтобы довольствоваться этим. Истину надо не только созерцать, за нее надо бороться! В душе Филиппо пылает жажда подвига.