Джордж Харрисон

Как в свое время Джон заразил Джорджа интересом к Дилану, так теперь Клэптон привлек его внимание к творчеству Band.«У них великолепные мелодии, — соглашался Джордж, — которые они играют с большим воодушевлением и юмором». Их профессиональные отношения с Бобом Диланом не прерывались в период его выздоровления, и они записывались вместе с ним в подвале своего общего розового дома в Вест–Соджертисе, расположенного неподалеку от сельского дома Боба в Беарсвилле.

На протяжении 1967 года Дилан был столь же недосягаемой легендарной фигурой, как Пресли. Все это время он общался только с близкими,

Bandи дюжиной звезд поп–музыки его масштаба. Только они понимали, почему он оставался затворником даже тогда, когда физическое состояние уже позволяло ему записывать альбомы и ездить в туры.

Воспользовавшись однажды приглашением гитариста Band

Джайме Робертсона посетить «розовый дом», Джордж стал самым частым из Beatlesгостем в Беарсвилле. Поначалу Дилан показался Джорджу таким же высокомерным, каким был Джон в эпоху

Quarry Men.Во время своего первого приезда Джордж ночевал в доме менеджера певца, а дни проводил в доме Дилана, где тот «едва вымолвил слово за два дня. Правда, у нас имелись гитары, и это несколько разряжало обстановку». Боб был человеком, родственным ему по духу (так, во всяком случае, хотелось думать Джорджу) хотя бы в том, что за его мнимой надменностью скрывалась неуверенность в себе. Если он чувствовал себя комфортно, то оказывался довольно словоохотливым. В конце концов, Джордж преодолел комплекс неполноценности в отношении своих поэтических способностей, а Боб, у которого не ладились дела с музыкой, даже позаимствовал мелодию «Norwegian Wood» для своей песни «Fourth Time Around» из альбома «Blonde On Blonde». С весьма расплывчатым разделением труда музыка/тексты, самый молодой из Beatles

— Харрисон и Дилан сформировали эпизодически функционировавший авторский тандем, который будет в дальнейшем выдавать скудную и не вполне серьезную продукцию.

Возможно, установление дружеских отношений между Джорджем и Диланом было связано с поведением Леннона с момента его разрыва с Махариши. Вскоре после их возвращения в Англию Джон оставил Синтию и Джулиана и поселился вместе с Йоко Оно, американкой японского происхождения, которая была в изобразительном искусстве тем, чем Screaming Lord Sutch был в политике. Они познакомились еще в 1966 году на ее выставке «Неоконченные картины и предметы», которая проходила в галерее, примыкавшей к книжному магазину «Indica». Очарованный комплектом шахмат, где все фигуры были белыми, яблоком с ценником, на котором было написано «200 фунтов», и другими подобными экспонатами, Леннон финансировал следующую выставку Йоко. Он проявил интерес к ее деятельности — например, к фотографиям с изображением голых человеческих ягодиц, снятых крупным планом, а также к хеппенингу в ливерпульском «Bluecoat Chambers», где она заставила зрителей собирать осколки кувшина, который сама перед этим разбила. Это было нечто вроде «художественного заявления».

Йоко также делала попытки стать поп–певицей, представляя свои демозаписи в звукозаписывающую компанию Island Records,собиравшую оригинальный этнический материал. По вокальным возможностям ее можно было сравнить с Суббулакшми, но она нашла свою нишу в авангардном джазе, ходя по туго натянутому канату без страховочной сетки. В компании таких уважаемых персон, как Орнетт Коулман и барабанщик Джон Стивене, она использовала свои голосовые связки в качестве трубы, вставляя в исполняемые ими музыкальные экзерсисы вопли, рыдания, блеяние и японские скороговорки.

Источником ее вокальной эквилибристики являлась сейтоха — на редкость красочная японская классическая музыка, — а также произвольное хоральное пение и причудливые тональные сочетания, содержащиеся в произведениях постсериалистов — Шенберга и Пендерецкого. Тем не менее ее выступление с Ленноном и датским саксофонистом Джоном Чкаи подверглось резкой критике. Во время его Леннон сидел перед ней на корточках, повернувшись к публике спиной и держа электрогитару вплотную к большой колонке для создания режущего ухо звукового эффекта. Позже он пояснил: «Мне далеко до Эрика или Джорджа, и я не стал подражать им, а играл, как мог, стараясь соответствовать ее голосу».