Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время. 2014

Память в какой-то момент возвращается, но отец, с которым она встретилась и пожелала было восстановить отношения, не очень этому рад - до него дошли слухи, что дочь укатила с любовником и опозорила себя. Все лондонские перипетии завершаются если не катастрофически, то во всяком случае безрадостно. Героиня начинает осознавать пошлость и пустоту былой религиозной рутины, но и светская жизнь оказывается не менее лицемерной, пошлой и отвратительной. Светлый луч возникает, когда Дороти оказывается учительницей в школе для девочек. Ей доверяют заменить бездарную и ленивую учительницу, и она пытается внести какой-то новый дух в преподавание, завоевывает доверие учениц. Но однажды, рассказывая своим ученицам о пьесе У. Шекспира «Макбет», Дороти осмеливается объяснить, что упоминаемое в тексте «чрево матери» (Макдуф был «из чрева матери ножом исторгнут») обозначает женский орган, связанный с рождением детей. Кто-то из учениц рассказал об этом родителям; посыпались жалобы на безнравственность учительницы, ибо само упоминание этого ужасного органа свидетельствовало о крайней распущенности.

По настоянию родителей школе было велено возвратиться к практическим делам, готовить будущих хозяек и благопристойных дам, а не заниматься всякими «глупыми делами». (Эрик явно вспоминал здесь свой педагогический опыт.) Просто выгнать учительницу «из-за Шекспира» было неудобно, но нашли какой-то другой, более пристойный предлог. Дороти покинула школу. Она начала бродяжничать и вернулась в жизнь, лишенную всякого смысла. Неудачливость, отвращение к тому, что определяет бессмысленную жизнь, - таков лейтмотив «Дочери священника». «Подумай о жизни, как она есть, об отвратительных подробностях жизни, подумай потом, что в ней нет смысла, нет значения, нет цели, кроме могилы», - говорит себе Дороти Хэйр, снова ставшая одинокой и беспомощной. Одна за другой следуют сцены из жизни лондонского дна, обличительные и вместе с тем жестко карикатурные. В результате Дороти Хэйр возвращается к жизни бездумной, наполненной только повседневной, нудной, нескончаемой, по сути дела бессмысленной работой²⁸⁵

.

По мнению автора, он создавал образ своей героини, видя перед собой Бренду Солкелд, с которой так и не сложились любовные отношения, но сохранилась дружба. Скорее романист просто вдохновлялся мыслями о встречах, общении с Брендой, ибо кроме случайных черт внешнего сходства между этой женщиной и художественным персонажем не было ничего общего за исключением того, что она также происходила из семьи церковного служителя. Во всяком случае, Бренда позже решительно отрицала, что Эрик воспроизвел ее черты в романе, вспоминая, правда, что он подчас окликал ее так, как позже назвал свой роман²⁸⁶

. Такое обращение засвидетельствовала их переписка. Эрик, шутя, просил Бренду помолиться за то, чтобы тираж его «Бирманских дней» составил не менее 4 тыс. экземпляров, высказывая уверенность, что на молитвы дочери священника на Небесах будет обращено особое внимание, по крайней мере в протестантской секции²⁸⁷

.

Можно полагать, что художественное вдохновение, которое порождала у писателя Бренда Солкелд, связано было с тем, что она большую часть 1934 года провела в Саусволде (после перерыва она возобновила здесь работу учительницы гимнастики в женской школе), где встречи Эрика с нею стали частыми, и Эрик стремился, чтобы их отношения стали интимными. Бренда, по ее словам, продолжала уклоняться от сближения. Эрик не был особенно настойчив (похоже, что именно его сдержанность отталкивала женщин от вступления с ним в плотскую связь), но тон его писем, адресованный Бренде, был нежным²⁸⁸. Эрик не скрывал, что ему было тоскливо без общества этой пышущей здоровьем и энергией гимнастки. Он жаловался ей на общество родителей, особенно отца, который к старости становился все более нудным. Эрика раздражали любые мелочи. Однажды он собрался в кино на только что появившийся фильм «Джек Эхой» со знаменитым британским комическим актером Джеком Хулбертом в главной роли. Но к огромному своему сожалению, Эрик рассказал о намерении пойти в кино отцу, а тот, на беду сына уже посмотрев фильм, подробно, в меру своей памяти, рассказал весь сюжет, особенно детально поделившись «батальными сценами» храброго морского волка с пиратами. Все удовольствие от фильма, действительно хорошего, было потеряно.